G. ASELIUS. "Russian Menace" to Sweden. The Belief System of a Small Power Security Elite in the Age of Imperialism. Stockholm. Almquist and Wiksell International. 1994. 455 p.

В книге доктора истории Гуннара Оселиуса, сотрудника Шведского военного колледжа, нет набивших оскомину рассуждений на тему: угрожала ли Россия Швеции на рубеже XIX и XX вв. или нет. Во взаимоотношениях двух соседних стран, разумеется, присутствовали моменты, которые могли быть охарактеризованы той или иной из них как угрожающие ее безопасности. Предметом монографии является специфический феномен в коллективном сознании существовавшего в Швеции узкого, сравнительно однородного и относительно автономного слоя, принимавшего внешне- и оборонно-политические решения, - дипломатов и офицеров высоких рангов, а также нескольких ведущих политиков, - слоя, который именуется элитой обеспечивающих безопасность. Речь, таким образом, идет о восприятии указанной элитой действительной или мнимой опасности, исходившей со стороны могущественной великой державы (в книге она именуется "русская угроза", причем кавычки принадлежат автору).

Изложение подразделяется на два периода - 1880 - 1905 и 1905 - 1914 годы. Такая периодизация логична, поскольку 1905 г. принадлежит, если исходить из геополитической точки зрения, к поворотным пунктам в истории и Швеции, и России. Швеция, в результате расторжения шведско-норвежской унии, оказалась отрезанной от Атлантики и Арктики, а Россия, не говоря уже о революционных потрясениях, потерпела поражение в русско- японской войне и, согласно господствовавшим в ту эпоху представлениям, должна была изменить направление своей великодержавной экспансии с востока на запад, от Тихого океана к Атлантике.

При чтении глав III-VI складывается вполне определенное впечатление, что в шведской элите обеспечивающих безопасность и, шире, в шведском общественном мнении чрезмерно драматизировались явления и события, расцениваемые как конкретные проявления русской великодержавной экспансии по отношению к Соединенным королевствам Швеции и Норвегии, но которые в действительности не выходили за рамки внутрироссийских процессов и межгосударственных отношений между Россией, с одной стороны, и Швецией-Норвегией - с другой.

Так, тревога по поводу русских военно-морских баз в Арктике (в значительной степени, кстати сказать, инспирированная британской дипломатией- с. 119 - 122) оказалась совершенно напрасной. Знаменитого шведского историка X. Ерне, опубликовавшего во время своего пребывания весной 1882 г. в Петербурге ряд анонимных статей в шведской печати, в которых содержалась поистине фантастическая характеристика панславизма как якобы массового движения, придерживавшегося террористической тактики, Оселиус называет "главным подстрекателем подобного понимания панславизма как революционного движения" (с. 144). На деле вся "панславистская угроза" Соединенным Королевствам свелась к планам строительства русской церкви в норвежском порту Вар- де, которым активно (и успешно) противодействовал шведско-норвежский консул в Архангельске (с. 149 - 155). Явно нереалистически оценивалась ситуация в соседнем Великом Княжестве Финляндском: так, фенноманы характеризовались "как инструменты русской внешней дипломатии или как союзники панславистов" (с. 159); им, как и панславистам, приписывались "методы, которые имели либо демагогический, революционный, либо подрывной характер" (с. 161).

Меры по "противодействию угрозе" - под которыми подразумевается, по существу, практически вся политика по отношению к России, - были весьма разнообразными, но недостаточно эффективными для того, чтобы установить нормальные отношения с восточным соседом (с. 201 - 202).

В книге освещаются и периодически повторявшиеся проявления "внезапного испуга перед

стр. 172

вторжением извне": - в марте 1887-го, конце 1890-го, январе 1891-го, начале 1901-го и зимой 1902-го годов (с. 196 - 198). Оценивая этот феномен, Оселиус пишет, что "за этими внезапными испугами.., которые почти всегда приходились на начало года", легко обнаружить столкновение интересов при обсуждении государственного бюджета, особенно его военных статей (с. 198). Шведские военные подвергались критике со стороны тех, кто боялся, что в конце концов население настолько привыкнет к этим ложным слухам и тревогам, что в решающий момент не обратит внимания на сигнал о действительной военной опасности. Но даже будучи, казалось бы, разоблаченными, адепты "русской угрозы" твердили, что "угроза - постоянно на нашем дверном пороге" (с. 200). Или: "... Не только война сама по себе, но даже опасность, возможность войны не могут не оказывать оздоровительное влияние на нацию" (с. 211).

Ключевой для книги вопрос: какова была та система представлений, то мировидение, которое питало страх перед "русской угрозой"? Основополагающим для подобных представлений элиты обеспечивающих безопасность были, по мнению автора, социал- дарвинистские предубеждения, что в современном мире действовали "хищные великие державы", "безжалостно расширяющие свое жизненное пространство за счет малых наций" (с. 211). К таким "хищникам" относится и царская империя, бывшая, так сказать, "наследственным" противником Швеции. Автор указывает, что Россию "никоим образом" нельзя считать единственной державой, "которой следует бояться" (с. 210). Как и политика других великих держав, русская внешняя политика характеризовалась как "экономическая по своей мотивации, глобальная по широте охвата и экспансионистская по форме" (с. 206). Элите обеспечивающих безопасность была присуща консервативная реакция на те новшества, которые принес с собою капитализм, и "русская угроза" связывалась с общим развитием международных отношений: "опасности, вытекавшие из внутреннего развития царской России, представлялись соотносимыми с опасностями, угрожавшими всей Европе" (с. 239). Наиболее подверженными нападению извне считались северные провинции (Норрланд), на эксплуатацию природных богатств которых возлагались особые надежды в плане будущего национального возрождения Швеции (с. 240). Для издававшейся элитой обеспечивающих безопасность оборонно- пропагандистской литературы был характерен образ Швеции как "спящей нации, созерцающей воспоминания о прошлой славе" (с. 215). В книге используется выдвинутое американским политологом Р. Ротштейном определение "малой державы" (с. 8). Впрочем, сами шведские дипломаты предпочитали избегать этого термина, учитывая соображения протокольного характера (с. 212).

После 1905 г. картина заметно меняется. Расторжение унии, отделение Норвегии от Швеции пробудило шведское общество от длившегося десятилетиями сна, заставило его произвести определенную переоценку ценностей. Это сказалось и на менталитете шведской элиты обеспечивающих безопасность. Ослабевают социал-дарвинистские установки. Были внесены коррективы и в образ России. Русскую внешнюю политику начали толковать в контексте стратегических соображений (с. 365). Но при этом русским приписываются определенные иррациональные качества, вытекающие из "непостижимой для европейцев ментальности, соединенной с воображением, которое не знает пределов". В предшествующую эпоху отнесение России к числу противников в будущей войне "не обязательно включало в себя чувства презрения или снисходительности" (с. 367).

В 1905 - 1914 гг. для шведской военно-политической элиты характерно убеждение в том, что "малой державе удастся выжить при некоторых обстоятельствах", что "малое, но богатое и хорошо подготовленное в военном отношении государство могло бы стать привлекательным союзником для великих держав" (с. 370, 373). Что касается выбора эвентуальных союзников, Швеция колебалась между Великобританией и Германией, причем, по мнению Оселиуса, к последней относились с известной настороженностью. Теперь основные усилия по самоутверждению были сконцентрированы на Балтике.

В качестве недостатка книги следует указать на довольно слабую связь изложения с предшествующими историческим развитием, прежде всего с русско-шведскими войнами, которые, собственно, и сформировали представление о России как "наследственном" противнике Швеции. О пресловутой фальшивке-"завещании Петра Великого" говорится в таком контексте, который может создать представление, будто стремление России к завоеваниям обосновывалось экономическими соображениями, что вообще не согласуется с текстом упомянутого подложного документа.

Permanent link to this publication: