Л. Наука. 1983. 135 с.

Имя Олауса Магнуса (1490 - 1557 гг.), шведского ученого, книгоиздателя, политического и религиозного деятеля, известно специалистам по истории не только скандинавских стран, но и Руси; его труды содержат ценнейшие описания северных областей Русского государства. Сведения Олауса нередко используются в исследованиях, тем не менее его "История северных народов" и Морская карта источниковедчески не изучены, особенно те их части, где рассказывается о странах и народах Восточной Европы. Литература, специально посвященная творчеству Олауса, исчерпывается работами шведских историков К. Алениуса, И. Гранлюнда, Я. Грапе, Г. Рихтера и немецкой исследовательницы Э. Р. Кнауэр; сведения Олауса о Русском государстве только вскользь затрагиваются в этих работах. Более того, отсутствует и современное критическое издание "Истории северных народов", хотя в 1909 - 1925 гг. (репринт 1976 г.) был издан шведский перевод. Все это говорит об актуальности исследования кандидата исторических наук Е. А. Савельевой, сотрудницы отдела рукописной и редкой книги Библиотеки АН СССР.

Основная цель книги - проанализировать и ввести в научный оборот сведения о Русском государстве, содержащиеся в сочинениях Олауса. К числу несомненных достоинств работы принадлежит широкий контекст, в котором автор рассматривает эти сочинения. С одной стороны, прослеживается жизненный путь и деятельность учено-

стр. 118

го на фоне развития научной и религиозной мысли в Западной Европе (гл. 2). С другой - сопоставляются отдельные положения Олауса с предшествовавшей географической и исторической литературой. Автором показана и связь между появлением энциклопедических трудов Олауса о народах Севера и его богатым личным опытом. Объехав в составе миссии папского нунция Арчимбольда Ангела неизвестные Западной Европе области Швеции и Норвегии, Олаус собрал важные географические, этнографические, естественнонаучные сведения. С 1524 г. до конца жизни он находился за пределами родины - сперва исполняя поручения короля Густава Вазы, затем как изгнанник шведской Реформации. В Германии, Италии, Нидерландах он познавал достижения западноевропейской науки, встречался с выдающимися историками, географами и картографами своего времени.

Е. А. Савельевой удалось доказать, что Морская карта, вышедшая в свет в 1539 г., была для Олауса подготовительным этапом к "Истории северных народов". Промежуточным звеном между этими трудами послужили немецкий и итальянский комментарии к карте, что позволяет датировать начало работы над "Историей северных народов", вышедшей в свет в 1555 г., временем ранее 1539 года.

Сведения о Русском государстве на Морской карте Олауса изучены Е. А. Савельевой в связи со всем материалом карты и на фоне развития западноевропейской картографии периода великих географических открытий. Первым из средневековых ученых Олаус включил скандинавские географические знания и представления в русло магистрального развития европейской науки. Сама Морская карта полностью воспроизведена на вклейке (по-видимому, с издания Клемминга) в треть натуральной величины; даны и ее основные варианты. Репродуцированы также карта Я. Циглера и одна из "карт Птолемея", наглядно подтверждающие значение переворота, произведенного Олаусом в картографии европейского Севера.

Как отмечает Е. А. Савельева, Олаус дал изображение Скандинавского полуострова, окончательно опровергшее традиционный прежний взгляд на Скандинавию как на группу островов (этот взгляд отражен, в частности, на западноевропейских "картах Птолемея" XV - XVI вв.). Следует, однако, добавить, что еще в XII - XIII вв., т. е. до "птолемеевского" периода средневековой западноевропейской картографии, Скандинавия также могла быть показана, хотя и менее точно, в виде полуострова (например, на карте Европы, иллюстрирующей "Книгу цветения" Ламбера Сен-Омерского, и на Херефордской карте мира Ричарда Хальдингамского).

Для специалистов по истории Русского государства важны сведения Олауса о существовании Северного морского пути, о Белом море, о Биармии, которым Е. А. Савельева уделяет особое внимание. Топонимом "Биармия" в древнескандинавских источниках обозначались разные территории, прилегающие к Белому морю, - от Кольского п-ва до Подвинья. Шведский картограф помещает эту страну, как и Саксон Грамматик, на Кольском полуострове.

Из биографии Олауса известно, что "европейская" образованность не исключала его привязанности к родине, которой он и в изгнании старался помогать всеми силами. Это проявилось, в частности, в изображении русско-шведской границы на Морской карте. Олаус прибег "к явным преувеличениям и даже некоторой фальсификации" в пользу Швеции (с. 51). Выявление Е. А. Савельевой тенденциозности Олауса-картографа позволяет критически подойти к анализу Морской карты и восстановить подлинную историческую и географическую ситуацию, проливает свет на вопрос о роли субъективного элемента в средневековой картографии.

"История северных народов" сразу после своего появления завоевала в Западной Европе большую популярность: за 1555 - 1699 гг. вышло более 25 ее изданий на латинском и других языках, в большинстве в сокращенном и переработанном виде. Поэтому исследование конкретных известий "Истории северных народов" потребовало сложной предварительной работы: Е. А. Савельевой пришлось сопоставить 21 издание "Истории".

Олаус опирался на труды предшественников, но он не только цитировал и пересказывал труды, а и творчески их осмысливал. Книга Олауса имеет четкую композицию, хотя и осложненную множеством отступлений; эта композиция отвечала давним традициям энциклопедической литературы. Есть у Олауса и свой стиль повествования, и собственные способы аргументации. Однако сложность и разнообразие

стр. 119

источников Олауса породили распространенное представление об "Истории" как о почти бессистемной компиляции, поддерживаемое и автором монографии (с. 5, 59 - 60). Это представление Е. А. Савельева фактически опровергает, подтверждая анализом текста политическую и религиозную тенденциозность, которая цементирует "Историю" Олауса. Тем не менее в главе об "Истории", по сравнению с главой о Морской карте, общей характеристике памятника уделяется мало места и не рассматривается вопрос о достоверности сведений Олауса относительно других регионов, что затрудняет оценку "Истории северных народов" как источника.

Впервые в литературе об Олаусе Е. А. Савельева привлекла для сопоставительного анализа русские источники, разносторонне охарактеризовав сведения Олауса о русских делах с точки зрения нескольких ведущих тем (русско-шведская война 1495 - 1497 гг.; русские посольские обычаи; нападения ушкуйников на карельские земли; русское северное судостроение; торговля русских купцов с финнами, карелами, лапландцами и предметы экспорта из северных стран). Как показывает автор, при описании Русского государства Олаус пользовался различными источниками (часть которых не сохранилась), в том числе устными сообщениями. Эти известия Олауса о "московитах" уникальны, как, к примеру, и данные о посольстве М. Гедройца, восходящие к несохранившимся запискам или письму к Олаусу, автор которых был по происхождению поляк или литовец (с. 80 - 84).

В меньшей степени использованы Е. А. Савельевой западноевропейские источники, в частности энциклопедия Винцентия Бовезского, из которой Олаус, по его словам, заимствовал описание посольского обряда татар. Произведение Винцентия Е. А. Савельева, как и ряд других исследователей, считает сводом сочинений разных авторов, где, в частности, "напечатано сочинение Гильома де Рубрука "Путешествие в восточные страны" и "сочинение Плано Карпини" (с. 78). Поэтому Е. А. Савельева обращается для сопоставления с текстом Олауса к русскому переводу трудов Карпини и Рубрука, а не к самой энциклопедии Винцентия. В результате сопоставления получился вывод: "Заимствования у Плано Карпини и Рубрука не вызывают сомнений" (с. 79).

Между тем содержание русских переводов Карпини и Рубрука не совпадает с соответствующими разделами "Исторического зерцала" Винцентия Бовезского: сочинение Карпини Винцентий подверг творческой переработке, а путешествие Рубрука у него вовсе не отражено. Что же касается совпадающих сведений (например, об обычае преклонять перед татарскими ханами оба колена), то они, скорее, были заимствованы не у Карпини или Рубрука, а из сохранившегося в изложении Винцентия рассказа одного из участников миссии Асцелина: вопрос о преклонении колен стал для дипломатии Асцелина чуть ли не основным и едва не стоил жизни ему и его спутникам.

Важную часть наследия Олауса представляют гравюры, иллюстрировавшие его сочинения. Выявив прототипы некоторых гравюр и, в частности, указав на сюжетную и стилистическую близость творчества Олауса-иллюстратора работам Ганса Гольбейна Младшего, Е. А. Савельева обращает внимание на переосмысление Олаусом ранее существовавших сюжетов и разработку новых, что обусловлено оригинальностью избранной им темы. В книге воспроизведены иллюстрации из "Истории северных народов", связанные с русскими известиями Олауса.

Монография об Олаусе Магнусе содержит результаты исследований, проведенных автором в различных областях медиевистики: истории, филологии, истории географической науки и картографии, искусства и книжного дела. Комплексный подход позволил автору ввести в научный оборот важные сведения по истории СССР и открыть новые пути в изучении творчества замечательного шведского ученого.

Permanent link to this publication: