S. PIEKARCZYK. Studia nad rozwojem struktury spoleczno-gospodarczej wczesnosredniowiecznej Szwecji. Warszawa. PWN. 1962. 175 str.

История скандинавских стран (в частности, Швеции) в средние века представляет интерес для науки в связи с тем, что феодализм возник в Северной Европе непосредственно на базе разложения первобытнообщинной формации, вне синтеза с разлагавшимся рабовладельческим строем, как это имело место в Западной и Южной Европе. Поэтому не может не привлечь внимания монография польского ученого С. Пекарчика, в которой на основе исследования многочисленных археологических, эпиграфических и топонимических материалов, областных законов XIII-XIV вв. и дипломов проанализировано развитие социально-экономических отношений в Швеции VIII-XIII веков. Отличительными чертами этого развития автор считает: запоздание процесса феодализации в сравнении с германскими и славянскими странами; большую социальную роль рабства, близкого по формам к крепостничеству; такое расслоение свободного населения, в результате которого его низы, беднейшие бонды, превращались в более ранний период в рабов, а позднее - в держателей (стр. 156).

Основная заслуга С. Пекарчика состоит в документальном обосновании вывода о том, что в XI-XIII вв. в Швеции складывались феодальные отношения. В книге содержатся ценные наблюдения относительно генезиса шведского феодализма. Как и во многих других странах, устанавливает автор, формирование феодально-зависимого населения шло здесь путем испомещения на землю рабов, с одной стороны, и превращения свободных крестьян-бондов в земледельцев, зависимых от духовных и светских феодалов, - с другой. Особенно интересно выдвинутое в книге положение, что превращение крестьян-собственников в держателей осуществлялось главным образом при помощи навязывания им кабальных ссуд под залог земли. Заслуживает вника-

ния и следующее заключение С. Пекарчика: освобождение рабов в Швеции не было полным, и вольноотпущенники в течение длительного времени оставались в личной зависимости от своих хозяев. Наконец, вопреки мнению большинства буржуазных историков автор доказал, что держатели чужой земли (ландбу) являлись не свободными арендаторами, а зависимыми крестьянами, которые подвергались феодальной эксплуатации и свобода которых была ограничена¹ .

Однако концепция генезиса шведского феодализма, развиваемая С. Пекарчиком, представляется в ряде пунктов спорной или не вполне обоснованной. Нам трудно принять тезис о завершении процесса формирования частной собственности на землю в Скандинавии в основном еще в эпоху викингов (стр. 39), как и положение о том, что встречающиеся в областных законах данные о совместных формах владения землей несколькими поколениями родственников - это свидетельства не о пережитках первобытнообщинной эпохи, а о вторичном явлении, "ренессансе родового строя" (стр. 49). Ведь те немногочисленные рунические надписи, на которые ссылается С. Пекарчик (стр. 35), указывают в лучшем случае на то, что процесс формирования частной собственности на землю уже шел, но вовсе не доказывают его завершенности. Автор пытается обосновать мысль о "ренессансе родового строя" в конце XIII в. ссылкой на то, что в наиболее ранних, Ётских областных законах права родственников на наследственную землю были меньшими, чем в более поздних, Свейских законах (стр. 47, 48). Но Ётские законы, в отличие от Свейских, - это простые записи обычного права, содержавшие далеко не все его нормы² . Два предписания из "Ландслага" короля Магнуса Эрикссона (около 1347 г.) говорят о наличии у родственников вплоть до середины XIV в. гораздо более широких прав на наследственную землю, чем это зафиксировано в любом из областных законов³ . Да и вообще анализ предписаний областных законов и "Ландслага" Магнуса Эрикссона о порядке наследования показывает, что в Швеции XIII-XIV вв. имел место не "ренессанс родового строя", а иной процесс - разложение пережитков дофеодальной эпохи⁴ . К сожалению, автор не анализирует эти и другие предписания, свидетельствующие о длительной сохранности таких пережитков в Швеции⁵ . Наследственная земля не стала здесь частной собственностью типа аллода, а долго оставалась патриархально-семейной собственностью типа норвежского одаля (кстати, С. Пекарчик упустил из виду, что Ётским законам также знаком этот термин⁶ ). Тезис С. Пекарчика, что общинное земле-

¹ Аналогичную точку зрения относительно норвежских крестьян, сидевших на землях собственников, выдвинул А. Я. Гуревич в статье "Некоторые спорные вопросы социально-экономического развития средневековой Норвегии". "Вопросы истории", 1959, N 2, стр. 119 - 123.

² A. Holmback, E. Wessen. Svenska landskapslagar tolkade och forklarade for nutidens svenskar. Femte serien. Uppsala. 1946, Yngre Vestgotalagen, s. XLV.

³ Раздел о недвижимости в "Ландслаге" Магнуса Эрикссона содержит предписания, из которых видно, что родственники прежде имели право сами назначать цену при покупке наследственной земли не только у своего родича, но и в случае ее выкупа из заклада у постороннего лица. Ни один из областных законов не упоминает о столь широких правах родственников на наследственную землю (Konung Magnus Erikssons Landslag, Eghnobalker, III, IX. См. Samling af Sweriges Gamla Lagar... utg. H. S. Collinoch C. J. Schlyter, bd. X, Lund. 1862. Далее ссылки на старошведские законы даются по этому изданию).

⁴ Ibid., bd. I, Stockholm. 1827, Westgotalagen, I, Arfthaer bolkaer, 1; II, Aruae bolkaer, I; bd. II. Stockholm. 1830, Ostgotalagen AErftha balkaer, III; bd. III. Stockholm. 1834, Uplandslagen, AErftha balkaer, XI; Konung Magnus Erikssons Landslag, AErftha balker, I, II, III.

⁵ Например, предписания областных законов о правах рода на часть вергельда за убитого родича, а также об обязанностях родичей убийцы участвовать в уплате вергельда (ibid., Westgotalagen, I, Af mandrapi, 1,5; II, Draepare bolkaer, V, VI, VII; Ostgotalagen, Drapa balkaer, VII; bd. VI, Lund. 1844, Manhaelgis balkaer, XXXVIII; bd. V, Lund. 1841, Westmannalagen, I, Manhaelgis balkir, X). Ср. также G. Hafstrom. Die schwedischen Landschaftsrechte als histo- rische Quelle, "XI-е Congres International des Sciences Historiques". Stockholm. 1960, "Resumes des communications", pp. 100 - 104. О том, что этот пережиток родовых отношений был широко распространен в Швеции еще в середине XIV в., косвенно свидетельствует постановление короля Магнуса II Эрикссона в Шенинге 1335 г., в котором он запрещает ездить по стране полностью вооруженными всем, кроме тех, кто совершил убийство и еще не заплатил вергельда (см. Diplomatarium Suecanum, bd. IV, N 3175).

⁶ Samling..., Westgotalagen, II, Additamenta, 11, §§ 5, 11.

владение в Швеции нельзя рассматривать как форму, предшествовавшую возникновению частной земельной собственности (стр. 52), также недостаточно аргументирован. Автор не анализирует предписаний областных законов об общинных землях (almaenningar) областей и сотенных округов. Между тем, как видно из этих предписаний, первичной в Швеции являлась не частная, а как раз общинная собственность на землю⁷ . Еще Ф. Энгельс ясно показал это, и именно на шведском материале⁸ .

Из книги С. Пекарчика вытекает, что в XI-XIII вв. экономическое и правовое положение держателей было хуже, чем в более поздние времена. Но содержание областных законов XIII-XIV вв. и "Ландслагов" Магнуса Эрикссона и Кристофера свидетельствует о противоположном процессе - прогрессирующем ухудшении экономического (введение вместо фиксированной ренты⁹ произвольной, обусловленной договором¹⁰ , сокращение срока держания с 8 до 6 лет)¹¹ и правового (затруднение перехода, право насильственного возвращения беглых¹² ) положения держателей. Трудно согласиться и с утверждением автора, что держателей продавали вместе с землей (стр. 126 - 129). В действительности продавали землю, на которой сидели держатели и которую они могли покинуть по окончании срока договора. Едва ли правильно также противопоставлять держателей и бондов по объему их политических прав (стр. 133), ибо областные законы не выделяют держателей в особую категорию, отличную от бондов (эти лица противопоставляются только в предписаниях, касающихся аренды земли).

Спорен и вывод о большой роли рабства в раннесредневековой Швеции. Ни областные законы, ни дипломы не подтверждают его массового распространения в то время, что признает и сам автор. Мнение автора (на основе данных топонимики) о повсеместном наличии рабства в период, предшествовавший записи областных законов (стр. 100, 101), кажется нам мало убедительным. Трудно согласиться и с утверждением, что неимущие слои населения (хусманы и наймиты) происходили главным образом из рабов (стр. 107, 108). На наш взгляд, роль рабов в генезисе шведского феодализма в книге несколько преувеличена.

При анализе социально-экономических отношений в раннесредневековой Швеции автор обходит вопрос о положении свободного крестьянства и его месте в формировавшемся феодальном обществе. Между тем сохранение массы свободных крестьян-собственников, не попавших в феодальную зависимость, является одной из специфических особенностей шведского средневековья и в то же время одним из основных доводов в пользу концепций, отрицающих наличие феодализма в Швеции. Доказать ошибочность такого рода концепций можно, лишь проанализировав взаимоотношения крестьян и феодального государства в сфере несения налогов и государственных повинностей, а также ленную систему. Изучение же областных законов и дипломов приводит к заключению, что посредством налогов и государственных повинностей формировавшийся в стране господствующий класс с помощью ленной системы эксплуатировал свободных бондов. Кроме того, в книге следовало поставить вопрос об уровне развития производительных сил в раннесредневековой Швеции. Нам кажется, что именно экономическими причинами (более низким, чем в других странах Европы, удельным весом земледелия и преобладанием животноводства, а также невозможностью из-за недостатка пригодных для обработки земель и разбросанности участков, принадлежавших крупным землевладельцам, создать крупные поместья с барской запашкой) следует объяснять отсутствие в Швеции крепостного права, связанного с отработочной рентой.

Вопрос об особенностях генезиса феодализма в Швеции еще нуждается в дальнейшем изучении. Но работа С. Пекарчика, несомненно, поможет его решению¹³ .

⁷ Ibid., Westgotalagen, I, Iordthaer bolkaer, 16; II, Iorthae balkaer, XXXVIII; Ostgotalagen, Bygda balkaer, XXVIII; Uplandslagen, Withaerbo balkaer, XX.

⁸ См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 19, стр. 329 - 330.

⁹ Samling..., Ostgotalagen, Bygda balkaer, IX.

¹⁰ Ibid., Uplandslagen, Jorthae balkaer, X; Westmannalagen, II, Jortha balkaer, XV.

¹¹ Ibid., Konung Magnus Erikssons Landslag, Eghnobalker, XXVII.

¹² Ibid., bd. XII, Lund. 1869, Konung Christoffers Landslag, Jorda balker. XXIII.

¹³ Недавно вышла новая книга С. Пекарчика, "Об обществе и религии в Скандинавии VIII-XI вв." (S. Piekarczyk. O spoleczenstwie i religii w Skandynawii VIII-XI w. Warszawa. PWN. 1963). Автор пытается выяснить, какую роль в раннесредневековой Скандинавии играли дохристианские религиозные культы.

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Found source (search robot):

Publication author(s) - С. Д. КОВАЛЬСКИЙ:

Comments: