Libmonster ID: SE-216
Author(s) of the publication: А. ХРЕНКОВ

А. ХРЕНКОВ

Кандидат исторических наук

Совсем не сахар жизнь
В краю свирепых сурма,
Рубцами украшающих тела.
От вида их еды любому б стало дурно,
А ходят в том, в чем мама родила.

Из полевого дневника, март 1992 г.

В марте 1992 г. этносоциологическая экспедиция Российской Академии наук в Эфиопии проводила полевые исследования в юго-западных провинциях страны - Иллубабор и Кэфа. Наша двухлетняя работа в Эфиопии близилась к концу. Шансов на продолжение экспедиции практически не было. Союз распался, а у новой России средств на академическую науку, тем более на научные экспедиции, не было.

Близился момент, когда нужно будет сворачивать нашу последнюю полевую базу в Джимме и возвращаться в Аддис-Абебу, а там и в Россию. Уезжать не хотелось: в наш второй полевой сезон мы набрали хороший темп, накопили опыт, а тут на тебе - уезжай. Было предчувствие, что в Эфиопию уже долго не удастся вернуться, и напоследок хотелось увидеть и отснять что-нибудь необычное, совсем экзотическое.

Знакомые эфиопы посоветовали посетить район Маджи, на крайнем юго-западе Эфиопии, у самой границы с Кенией и Суданом. Там, сказали мне, живут совсем еще дикие племена и назвали одно из них - сурма.

Идея показалась заманчивой, однако от поездки туда автомобилем пришлось отказаться. Хотя от Джиммы до Маджи было по прямой не больше 220 км, однако автомобильная дорога туда была весьма сомнительной (на карте ее обозначала штрихпунктирная линия). Знакомый механик из соседнего гаража, придирчиво осмотрев нашу видавшую виды "Ниву", с сомнением покачал головой на мой вопрос, смогу ли я добраться на ней до Маджи. Зато все в один голос уверяли меня, что, если я все же решусь отправиться туда машиной, у меня появятся малоприятные перспективы нарваться на этой безлюдной дороге на встречу с "шифта" (так в Эфиопии с незапамятных времен зовут всякого рода бандитов). Время тогда и впрямь было неспокойное: в Эфиопии только что произошла смена власти, и мелкие шайки солдат-дезертиров недавно свергнутого режима еще вовсю "шакалили" на дорогах, грабя одинокие машины.

Оставался один вариант - слетать в те места самолетом: из Джиммы в Маджи пару раз в неделю летал крохотный самолетик "Эфиопиан Эрлайнз". Поездка представлялась мне беспроблемной, почти экскурсией.

Оставив экспедиционное хозяйство и четырех наших ученых дам на попечение Саши Ткаченко* и обещав ему вернуться через пару-тройку дней, я вылетел в Маджи вдвоем с переводчиком Тэшоме Тафесса. Улетали мы налегке, захватив с собой только спальные мешки, видеокамеру и диктофон.

ПЕРВЫЕ НЕОЖИДАННОСТИ

Уже с самого начала все пошло не совсем гладко. Во-первых, наш самолет сел вовсе не в Маджи (хотя именно этот пункт назначения был указан в наших билетах), а в поселке Тум. Мелькнула даже мысль, что мы сели не в тот самолет. Оказалось, все правильно: Тум - конечный пункт полета, а Маджи находится от него километрах в двадцати-двадцати пяти, лежит в сильно пересеченной горной местности и не имеет подходящей площадки для летного поля.

Если из аэропорта тебя везут машиной или комфортабельным автобусом, то какие-то 20 - 25 км можно вообще не заметить. Однако в Туме не было ни машин, ни автобусов, ни дорог, по которым они могли бы ездить. Местные жители, узнав, что нам нужно в Маджи, посоветовали нанять мулов, что мы, в конце концов, и сделали, взяв проводником местного старожила, старика Тэкеле.

Путешествовать верхом, сидя в эфиопском седле с его необычно высокими деревянными луками, не слишком комфортно, а я бы даже сказал, весьма жестко.


* Александр Алексеевич Ткаченко, к.э.н., ныне заведующий Центром Северной Африки и Африканского Рога в Институте Африки РАН. Кроме меня и его в Джимме работали тогда Р. Исмагилова, Э. Львова, Э. Шауро и О. Николаева.

стр. 65


Зато достоинство высоких лук ощущаешь сразу, когда по пути встречается крутой подъем или спуск.

Первые километров пять ехать было одно удовольствие: шла почти ровная травянисто-кустарниковая саванна, пересеченная мелкими ручьями и сухими овражками. Затем дорога стала все круче забирать в гору - начался подъем на плато. Вскоре уклон стал таким крутым, что приходилось почти лежать животом на спине мула, чтобы сохранять равновесие. Порой мулы шли по самому краю узкой горной тропы, и казалось, одно неверное движение - и мул вместе с тобой улетит в пропасть. Однако умные и невозмутимые животные безошибочно ставили копыта след в след, точнехонько в пробитые прежними караванами лунки (сколько ж поколений мулов должно было здесь пройти, подумал я, чтобы на тропе образовались такие вот маленькие "лунные кратеры" от крепких копыт мулов, - их, здесь, кстати, не куют).

ВСЕ БРОСЬ И ПРОКЛЯНИ

Через три часа бесконечных подъемов и спусков мы уперлись в почти вертикально уходящую вверх скалистую стену, преграждавшую нам путь. Даже привычные к самым крутым горным тропам мулы не смогли бы одолеть этот подъем, тем более с седоками. Спешиваемся и ждем, что будет дальше. Задрав головы вверх, пытаемся разглядеть вершину. Однако ее практически не видно из-за нависающих выступов и цепляющихся за скалы зарослей густого кустарника. Трудно сказать, какова была высота этой "горки" с труднопроизносимым названием "Йыккыр дамозе", но "на глазок" - метров восемьсот почти вертикального подъема.

Старик Тэкеле, куда-то ненадолго отлучавшийся, вернулся с мальчишкой, который должен был проводить нас наверх. Сам же остался с мулами, которых повел другой, менее крутой, но более длинной дорогой.

Увидев, что мы готовы двинуться в путь, мальчишка начал быстро карабкаться по крутой тропе, мелькая впереди босыми коричневыми пятками.

Я поспешил за ним, рассчитывая на свою выносливость и спортивную форму. Но уже через десять минут подъема от этой самоуверенности не осталось и следа, стало казаться, что мои кроссовки весят по полпуда, а сумка с видеокамерой - тонну. К тому же, она сильно мешала держать равновесие на узкой, почти отвесной тропе. Еще минут через десять я был мокрый, как мышь, и с трудом переводил дыхание, ноги налились свинцом, колени дрожали от напряжения. Отставший Тэшоме кричал откуда-то снизу, прося его подождать. Мы с мальчишкой остановились и присели на тропе. Поразительно, но у пацаненка не было ни малейших признаков усталости.

Когда мы немного отдышались, Тэшоме всю свою поклажу отдал нести мальчишке. Тот великодушно предложил взять и мои вещи, но я, опасаясь за сохранность видеокамеры, отказался. Парнишка опять стремительно ринулся вверх, но теперь мы не стали гнаться за ним, а старались беречь силы и дыхание. Мы лезли вверх уже около часа. В какой-то момент стало казаться, что этот подъем никогда не кончится. Но, наконец, наверху, в просветах между кустарником, мелькнул край плоской вершины. Последние метры подъема мы с Тэшоме одолевали уже на четвереньках, цепляясь руками за пучки травы и выступающие на поверхность корни кустарников. Позже я узнал, что на одном из местных наречий название этой горки - "Йиккыр дамозе" означает приблизительно "Все брось и прокляни".

Примерно через полчаса появился Тэкеле с мулами, и мы снова уселись в седла. Дорога пошла под уклон, стала намного ровнее и легче, и часа через полтора, в начинающихся вечерних сумерках мы въехали в Маджи.

Тэкеле остановил мулов возле единственного в Маджи постоялого двора, похожего на слегка облагороженный дровяной сарай, откуда, однако, доносились гостеприимные звуки музыки из транзистора. Называлось это заведение "Альга алле", что на амхарском означает просто: "Постель имеется". Таким образом, насчет ночлега можно было уже не волноваться. С едой оказалось хуже. В тот вечер мы ужинали только чаем с печеньем, пачку которого я, почти случайно, запихнул в сумку с видеокамерой.

В тот же вечер я принялся расспрашивать местное население, где и как мы могли бы повидать сурма. И тут выяснилось, что, добравшись с таким трудом до Маджи, мы так же далеки от сурма, как и в Туме. Ни в Маджи, ни возле него сурма, как оказалось, не живут (хотя и появляются частенько на здешнем рынке). Мне сказали, что их ближайшие селения находятся в одном-двух днях пути от Маджи, куда отправляться экспромтом, без предварительной подготовки, без экипировки и запасов провизии было бы чистейшей авантюрой.

Но последнее, что "добило" нас с Тэшоме и заставило окончательно отказаться от авантюрного намерения, так это убийство в окрестностях Маджи молодого воина-сурма, случившееся за несколько дней до нашего приезда. Оно начисто отбило у местных жителей желание наниматься проводником к "френджу" (иностранцу), на что в другое время нашлось бы немало желающих.

Делать было нечего, приходилось ни с чем возвращаться обратно в Джимму. Мы бы так и сделали, если бы не внезапно обрушившиеся ливни, которые в мгновение ока размыли и без того небезопасные горные тропы, а также летное поле, на которое самолет, прилетевший в Тум через три дня, так и не отважился сесть и улетел обратно, оставив нас в совершенной неопределенности - когда, а главное, каким образом нам удастся отсюда выбраться.

"ПОЛУГОЛАЯ" ЭКЗОТИКА НА ГОЛОДНЫЙ ЖЕЛУДОК

Ситуация сильно осложнялась тем, что у нас с собой не было никакой еды. В единственной местной харчевне по случаю великого поста вообще не готовили. Рассчитывать можно было лишь на то, что сердобольная хозяйка харчевни облагодетельствует нас остатками семейной трапезы, ежедневно состоящей из одного и того же постно-

стр. 66


го блюда: большого кислого блина из тэфа* ("ынжиры"), политого ложкой жидкого горохового соуса ("кык").

На местном рынке нельзя было найти ничего подходящего для европейского желудка, если не считать каких-то мелких сине-зеленых яиц неизвестного происхождения. В течение почти целой недели ынжир с кыком раз в день да пара-тройка упомянутых яиц, которые я варил в кружке до каменной крутизны, составляли наш ежедневный рацион. Признаться, было уже не до сурма, потому как все время хотелось есть, а главной целью стало продержаться до следующего самолета.

И тут, совершенно неожиданно, в Маджи появились сурма. Их было всего пятеро: трое мужчин и две молодые женщины. Я немедленно расчехлил камеру и начал снимать. Однако желания сниматься сурма не проявляли, и если даже соглашались, то каждый раз просили за это плату вперед. Зато местная ребятня, стоило только включить камеру, тут же начинала совать в объектив свои мордашки и ладошки, а потому, даже договорившись с сурма о съемке и заплатив им вперед, поневоле приходилось снимать вместе с ними жужжащую толпу местных ребятишек и подростков, которые заслоняли от меня маленькую группку сурма, взиравших на эту суету с равнодушием и невозмутимостью индейских вождей. От видеосъемки пришлось отказаться, отсняв лишь несколько коротких фрагментов. Словно в компенсацию за это, случай свел меня с Герси Феттене, молодым человеком из племени сурма, по совпадению оказавшимся в Маджи в одно время со мной.

Герси являл собой уникальный феномен "цивилизованного" сурма. Ему каким-то чудом удалось перескочить родоплеменные барьеры и окончить школу. Сие стало возможным в силу прихотливых извивов национально-культурной политики времен "социалистической ориентации" в Эфиопии1 . Более того, росчерком пера некоего чиновника, ответственного за план по "окультуриванию" отсталых народностей, Герси по разнарядке сверху был направлен на дальнейшую учебу в братскую ГДР, где окончил сельскохозяйственный техникум. Сам он уже давно жил и работал в городе, в Маджи почти не бывал, - мы встретились там по чистой случайности.

В лице Герси я нашел не только переводчика (пришедшие на рынок сурма не желали говорить - или не понимали - по-амхарски), но и великолепного информатора, который с охотой и увлечением рассказывал о жизни своего народа. Магнитофонные записи наших бесед с Герси и его соплеменниками, а также мои собственные впечатления и легли в основу данного очерка.

До приезда в Маджи я о сурма знал лишь то, что где-то на крайнем юго-западе Эфиопии есть такие племена. В подобном незнании не было ничего постыдного, поскольку до 90-х гг. прошлого века о сурма почти не писали, и мало кто из европейцев их вообще видел2 . В начале 90-х сурма были "настоящей экзотикой".

Сурма, живущие в горах между нижним течением рек Омо, Кибиш и суданской границей, - народ по преимуществу скотоводческий. Земледелие носит у них подсобный характер, им занимаются исключительно женщины и дети, мужчины считают это занятие недостойным, однако в повседневном рационе питания его продукты преобладают.

Помимо скотоводства и земледелия, некоторое место занимает в их хозяйственном укладе также охота. Занятие это хоть и мужское, но малопочтенное. Промышляют охотой преимущественно молодежь и бедняки, не имеющие иных средств к существованию. Широкое распространение в этих местах огнестрельного оружия сильно подорвало в последние два десятилетия охотничий промысел.

По словам Герси, сородичи его живут довольно крупными поселками - по тысяче и более человек в каждом. Разделены между собой на кланы и роды, которые управляются вождями кланов - балабатами и старейшинами родов - комурутами.

Склонные к гиперболам западные исследователи иногда называют этот отдаленный и практически неконтролируемый центральными властями район Эфиопии "затерянным миром", почти нетронутым ветрами цивилизации. Впрочем, здешние малочисленные и экзотические племена нельзя, конечно, сравнивать с обитателями верховьев Амазонки или джунглей Калимантана - их контакты с более развитыми народами Эфиопии и даже с европейцами случаются все же гораздо чаще. Да и кое-какие блага цивилизации, начиная от посуды и одежды и кончая огнестрельным оружием, им уже знакомы. И все же многое в быте и общественном укладе этих народов сохраняется в том же виде, как и много столетий назад.

Надо сказать, встреченные мной в Маджи сурма не выглядели дикарями в набедренных повязках. Их женщины драпировали себя, хоть и довольно небрежно, в белые хлопчатобумажные простыни, которые, впрочем, постоянно с них сползали. Мужчины также не щеголяли в костюмах Адама, а были облачены либо в широченные "банные простыни", повязанные на плече узлом на манер римской тоги,


* Разновидность очень мелкого темного проса, произрастающего только в Эфиопии.

стр. 67


либо в короткие рубашки навыпуск, правда, весьма своеобразно: заправлять их им, собственно, было не во что - брюки, шорты или даже набедренные повязки на них отсутствовали. Позже я узнал от Герси, что в своих селениях мужчины сурма, как правило, так не одеваются, а ходят без одежды, с одной веревочкой на поясе, с которой свешиваются несколько шнурков, украшенных бисером или незамысловатыми металлическими подвесками, вплоть до сплющенных патронных гильз. Таким образом, можно сказать, что в Маджи сурма явились в "выходных костюмах".

Женщины сурма оборачивают вокруг бедер козьи или бычьи шкуры, а в прохладное время накидывают их еще и на плечи. Такое одеяние называется "кода". Наряду с "кода", все чаще носят и распространенную по всей Эфиопии "шамму" - накидку из хлопчатобумажной ткани. Правда, одежда из хлопчатобумажных тканей лишь дополняет их гардероб, не вытесняя из обихода одежду из бычьих или козьих шкур.

Сурма особо чтут все, что связано со скотом и продуктами скотоводства. Скот - главное мерило их благосостояния, о нем пекутся больше, чем о детях. Несмотря на его обилие, мясо домашнего скота сурма употребляют в пищу очень редко. Их повседневную трапезу составляет, как правило, похлебка из муки, сваренной, а то и просто разведенной в воде, обжаренные на углях початки кукурузы, просяные лепешки, молоко, яйца, мед. Мясо же, за исключением дичи, сурма едят только по случаю каких-либо праздников или поминок, причем, всегда только сырым. Не считается зазорным употреблять в пищу и мясо павшего скота. Излюбленным лакомством мужчин сурма, а отчасти и сакральным напитком, является бычья кровь, смешанная с молоком. Короткой полой стрелой они протыкают быку яремную вену, сцеживают небольшое количество крови в колебасу и, смешав ее с парным молоком, пьют. Считается, что эта смесь придает силу и выносливость мужчинам и ускоряет рост мальчиков. Естественно, заботясь о своем скоте, сурма позволяют себе пить подобный "коктейль" нечасто и после забора крови тщательно и прочно залепляют быку ранку на шее. Самые распространенные напитки у них - коровье молоко и слабоалкогольный "бордэ", бледно-бурый на вид, а по запаху сильно отдающий кислятиной. Делается он из ячменя, и его, видимо, следует отнести к разновидности пива. Амхарское традиционное пиво "тэлла" и оромский "бырс" я пробовал, но попробовать "бордэ", тыквенные фляжки которого сурма принесли на рынок и прихлебывали из них с видимым удовольствием, я не рискнул. Уж больно откровенные ассоциации вызывали вид, запах и название сего экзотического напитка.

Из украшений, как на мужчинах, так и на женщинах преобладали браслеты, ручные - "чоле" и ножные - "сиги", в основном, примитивные, грубой работы. Мужчины ограничивались одним-двумя браслетами, у женщин значительно больше, - до десяти и более на каждой конечности. Кроме браслетов, сурма носят также бусы из бисера или нанизанных обрезков полого тростника, окрашенных в разный цвет.

РАЗ ДОЩЕЧКА, ДВА ДОЩЕЧКА

Браслетами и ожерельями в Африке никого не удивишь. У женщин сурма есть, впрочем, "украшения" покруче, которых просто нельзя не заметить. Это губные дощечки, достигающие порой невероятных размеров, из-за чего издали кажется, будто женщина показывает вам громадный язык.

О традиции "украшать" себя подобным образом стоит, пожалуй, рассказать подробнее. Ведь только сурма да их немногие ближайшие соседи (племена шуро, сури и мурси) продолжают практиковать подобный обычай. По достижении девушкой 20-летнего возраста ее нижнюю губу протыкают и в образовавшуюся прорезь вставляют небольшую гладко обструганную дощечку или пластинку из обожженной глины. Когда губа несколько растянется, пластинку меняют на другую, большего размера, затем еще большего, и так далее. У одной из женщин, пришедшей в Маджи, дощечка превышала 20 см, но Герси сказал мне, что встречаются значительно больше.

Причина, по которой женщины сурма так обезображивают свою внешность, не известна. Не мог ответить мне на этот вопрос и Герси. Одна из версий относит зарождение этой традиции к временам работорговли, которая свирепствовала в этих местах вплоть до конца XIX в. Уродование молодых женщин делалось тогда якобы для того, чтобы сделать их менее привлекательными для охотников за рабынями, которых продавали в гаремы. Другая версия связывает этот обычай с поверьями в "порчу" и "сглаз". Согласно поверьям сурма, злой дух проникает в человека через его естественные отверстия, особенно через рот. В пользу этой версии говорит то, что в обществе посторонних дощечка всегда должна быть вставлена, а если встреча произошла

стр. 68


неожиданно, то женщина должна закрыть рот рукой или приложить к нему пальмовый лист. Однако тогда непонятно, почему обычай этот распространяется только на женщин.

Какой бы причиной в итоге ни объяснялось возникновение такого обычая, подобная операция с собственной губой придает лицам женщин довольно хищное и свирепое выражение. Особенно, когда губная дощечка вынута и сморщенная растянутая губа свисает ниже подбородка, напоминая то ли торчащие наружу клыки, то ли короткую уздечку.

Помимо нижней губы, сурма аналогичным образом протыкают и растягивают также мочки ушей, вставляя в них круглые диски из обожженной глины или дерева, которые часто раскрашивают в разные цвета. Если относительно назначения губных дощечек еще могут быть различные мнения, то эти последние, очевидно, служат, прежде всего, украшением.

Волосы и мужчины и женщины сурма бреют. Иногда совершенно наголо, но чаще оставляя на макушке пучки волос различной, порой весьма замысловатой формы. У всех трех мужчин сурма, пришедших на рынок в Маджи, рисунок волос на голове отличался. У одного был довольно пикантный хохолок, у второго - тонкая полоска поперек обритого черепа, у третьего - две скрещивающиеся на темени полоски, столь тонкие, что казались двумя черными шнурками, приклеенными к обритому до блеска черепу. Незамужние девушки сурма чаще всего бреются наголо, замужние обычно оставляют на макушке небольшой кружок волос наподобие круглой шапочки католического каноника. По словам Герси, если в семье рождается двойня, то волосы двойняшкам с самого рождения не бреют совсем. Если родители все же захотят их побрить, то прежде в семье забивают черного барана, состригают с него шерсть и лишь после этого стригут детей-двойняшек.

СМЕРТЬ ПОСЛЕ СМЕРТИ

О религиозных верованиях сурма мне удалось узнать немного. На мой вопрос Герси ответил, что религии у них никакой нет. В какой-то степени он был совершенно искренен, подразумевая, очевидно, под таковой священников и большие храмы, которые он видел в городах. У сурма же нет ни храмов, ни жрецов, ни других профессиональных служителей культа, если не относить к таковым колдунов, к услугам которых они обращаются в затруднительных случаях. На вопрос о существовании загробной жизни мой информатор ответил отрицательно и решительно добавил: "Умер - умер" (что надо понимать как "умер и с концами, не о чем говорить"). Умерших, по его словам, хоронят в день смерти, за исключением тех случаев, когда смерть произошла вдали от дома. Погребают покойников в земле на глубине около двух метров. Тело в могиле кладут на правый бок, связывая покойнику руки и ноги и обернув его в бычью шкуру или в саван из ткани. Если хоронят женщину, при ней оставляют все ее украшения и губную дощечку, если мужчину - в могилу кладут его оружие (копье и нож). Так погребают, однако, только тех, кто умер естественной смертью. Погибших от оружия, по словам Герси Феттене, они не хоронят вовсе. Тела убитых просто накрывают пальмовыми листьями, предоставляя остальное стервятникам и гиенам.

НЕ ИМЕЙ СТО ДРУЗЕЙ, А ИМЕЙ СТО КОРОВ

Брачные обычаи и традиции сурма чрезвычайно любопытны и значительно отличаются от таковых у жителей Центрального Эфиопского нагорья. Свадеб сурма не справляют. Жен просто покупают у их родителей, платя за них скотом (в среднем от 10 до 20 коров за невесту). В оплату идут именно коровы, а не быки. Стоимость такого стада составляет в Эфиопии целое состояние, и понятно, что далеко не каждый мужчина может позволить себе иметь даже одну жену. Хотя есть и такие, у которых по пять, восемь и более жен. Количество жен и численность скота являются, таким образом, у сурма главным мерилом социального статуса и материального благосостояния.

Тут самое время вернуться к губным дощечкам, которые в социальной жизни сурма приобрели в настоящее время, вне зависимости от реальных истоков и причин своего происхождения, вполне утилитарный смысл. Существует общее правило, что ве-

стр. 69


личина дощечки невесты символизирует общественный вес ее семьи и указывает на примерный размер выкупа, который следует внести молодому человеку за право взять девушку себе в жены. Самые большие дощечки "стоят" до 50 коров. Такая дощечка как бы говорит за ее владелицу: "Малоимущих просят не беспокоиться".

Ранние браки не в обычае у сурма. Мужчины женятся в возрасте между 25 и 50 годами, уже достигнув определенного материального достатка. Девушек также выдают замуж довольно поздно: в 20 - 25 лет.

Процедура вступления в брак очень проста: молодой человек договаривается с отцом приглянувшейся ему девушки о размерах выкупа и после его уплаты забирает ее из дома родителей. Часто после уплаты выкупа имитируется умыкание девушки. В один прекрасный день (или ночь) жених вместе с приятелями или братьями "крадет" невесту из родительского дома. Хотя такое похищение заранее ожидаемо, родственники невесты все равно поднимают шум на все селение и, громко выражая свое возмущение, требуют от жениха добавки к уплаченному выкупу. Обычно это немного: одна, много - три коровы. После согласия жениха "доплатить" брак считается окончательно заключенным, при этом уплата прибавки не всегда следует немедленно. Это можно сделать через год и даже несколько лет.

Чисто теоретически возможно умыкание девушки и без согласия ее отца. Однако такие случаи - явление, очевидно, из ряда вон выходящее. По реакции сурма на мой "невинный" вопрос я понял, что подобный поступок не укладывается в рамки их сознания и что подобное предположение может родиться только в голове безумца или совсем уж отпетого негодяя. На практике такой поступок грозил бы виновнику, а то и всем его родственникам самыми трагическими последствиями:

вопросы семейной чести, тесно связанные с имущественными интересами, стоят у сурма значительно выше страха смерти или греха убийства.

КОЕ-ЧТО О "СВЕТСКОМ ЭТИКЕТЕ" И БРАЧНОМ КОДЕКСЕ

Добрачные половые отношения между незамужними девушками и молодыми мужчинами не осуждаются (в противном случае молодым и неимущим мужчинам сурма приходилось бы совсем тяжко). Добрачная половая жизнь девушек даже поощряется, ибо, по словам Герси, очень "желательно", чтобы девушка узнала больше мужчин и стала "более искусной в любви". Есть, однако, одно существенное ограничение. "Гуляя" с кем ей хочется, девушка не имеет права забеременеть. Виновник этой беременности, если он известен, платит отцу девушки штраф - одну корову. Поскольку у сурма дочери по существу продаются родителями будущему мужу, они рассматриваются их отцами как товар. В случае беременности и тем более рождения внебрачного ребенка цена на "товар" стремительно катится вниз, материальный ущерб в итоге несет вся семья. Кроме того, у девушки снижаются шансы выйти замуж. Впрочем, подобные неприятности случаются достаточно редко. Очевидно, женщины сурма, как и многие другие "примитивные племена", знают свои, неведомые белым, секреты "безопасного секса".

Выйдя замуж, девушка должна забыть о своих прежних "дружках", с которыми встречалась до брака. Приличия сурма требуют даже, чтобы во время случайной встречи с одним из прежних дружков она сделала вид, что не знает его.

Вступив в брак (или, если угодно, купив себе жену), мужчина, независимо от того, какая это у него жена - первая, вторая или десятая по счету, непременно строит ей отдельный дом. Сурма не практикуют совместного, гаремного проживания жен. В этот дом жена приносит свое нехитрое приданое, состоящее, как правило, из одежды, нескольких мешков зерна кукурузы или дурры, нескольких кур и кое-каких других мелочей, необходимых для обустройства быта. Если семья девушки достаточно состоятельна, отец может выделить ей одну-две тельные коровы.

Имеющий нескольких жен мужчина сурма проживает попеременно в домах, построенных для своих жен, которые ставятся, как правило, неподалеку друг от друга, часто даже в одном большом огороженном дворе-краале. Таким образом, женатые мужчины сурма ведут как бы полукочевой образ семейной жизни, кочуя от одной жены к другой. Жена, если она у мужа не единственная, не всегда знает, останется ли муж у нее на ночь или пойдет к другой. Чтобы выяснить это, она поступает следу-

стр. 70


ющим образом: готовит ему из кукурузной или другой муки кашу - "гунфо" и, немного прожевав ее, выдавливает изо рта на свою губную дощечку, которая имеет небольшое углубление и напоминает неглубокую тарелку, предлагая отведать угощение мужу. Если он не отказывается, значит, эту ночь он проведет с ней. В противном случае, ей придется ждать другого раза.

Случаи разводов у сурма редки, но все же существуют. По словам Герси, если после нескольких недель или месяцев совместного проживания выясняется, что жена по каким-то причинам не устраивает мужа, то он имеет право отослать ее обратно в дом отца. В этом случае тесть обязан вернуть бывшему зятю весь выкуп, уплаченный за невесту. Если же развод случается позже, и от совместного брака остался мальчик, то муж, даже если он не желает жить больше с этой женщиной, часть уплаченного прежде за жену выкупа, а именно 6 коров, оставляет в семье бывшей жены. Это как бы "алименты" на ребенка, которому по достижении известного возраста самому придется вносить выкуп скотом за будущую жену. Соответственно, ребенок остается с женой и воспитывается в ее семье.

Причиной развода может быть и бесплодие жены. Но такие случаи редки. Обычно, если муж любит свою жену, он не выгоняет ее, даже если она бесплодна. Если это все же происходит, то выкуп свой он получает обратно, за исключением одной коровы, которую дает жене.

В случае если жена умирает вскоре после вступления в брак, муж вправе потребовать от ее родителя вернуть выкуп за нее, но чаще этот вопрос решается по-другому: если у скончавшейся жены имеется младшая сестра, достигшая брачного возраста, то муж взамен умершей получает ее. Если же девочка еще не достигла брачного возраста, то родители заранее обещают ("сватают") ее зятю. Подрастая вместе со своими сверстницами, такая "помолвленная", в отличие от них, уже не имеет права свободно "гулять" с молодыми мужчинами, а только со своим будущим супругом. За этим строго следят, в противном случае семье придется возвращать зятю выкуп за ее умершую сестру.

Существует у сурма и обычай, который перекликается с нашим обрядом обручения. Молодой человек, который имеет намерение жениться на определенной девушке, дарит ей ручной браслет. Впрочем, за обручением не всегда следует замужество. Реальное право взять девушку замуж, даже если она обручена, имеет тот, кто первым заплатит требуемый выкуп.

ВОЙНА ВСЕХ ПРОТИВ ВСЕХ

Междуречье Омо, Баро и Кибиша является районом извечных конфликтов населяющих его народов и племен. В основе этих конфликтов - территориальные споры за владение лучшими пастбищами, а также кражи и угон скота у соседей. Подобные конфликты особенно обостряются в засушливые годы, когда скот гибнет от бескормицы. В результате в этом районе, населенном более чем двумя десятками племен, идет непрекращающаяся "война всех против всех", и регулярно случаются вооруженные стычки, жестокие и кровавые, в которых человеческая жизнь ценится весьма дешево, а убийство иноплеменника рассматривается как доблесть. Мужчины здесь гордо демонстрируют обрубки своих конечностей и шрамы от старых ран, поскольку такие увечья свидетельствуют о коварных нападениях иноплеменников, в которых им посчастливилось выжить, или же, напротив, об удачных набегах, в которых они участвовали.

Помимо увечий, существуют и более важные знаки воинской доблести, которые также демонстративно выставляются напоказ. Последние, как я уже говорил, представляют собой шрамы-рубцы, которые мужчины-воины наносят себе сами в соответствии с негласным кодексом воинской доблести и побуждаемые честолюбием. Воины сурма, а также мурси и боди (весьма к ним близкие по языку и культуре) наносят глубокие подковообразные насечки на предплечья в том случае, если им удалось убить члена чужого племени. Если убитый - мужчина, насечка делается на правой руке, если женщина - на левой. На практике убийства случаются столь часто, что наиболее удачливые воины весьма скоро покрывают рубцами все свободное пространство рук, и дальше насечки приходится делать на бедрах и других частях тела.

Традиционное оружие сурма - метательные копья и различные ножи, из которых самым примечательным является двурогий нож-браслет, носимый на правом запястье. Это боевое оружие, наносящее страшные рваные раны, используется в стычках с угонщиками скота из других племен. Однако сейчас сурма все чаще пускают в ход огнестрельное оружие самых разных систем. "Калашников" на плече воина-сурма сегодня уже не редкость, хотя оружие в этих местах стоит, по эфиопским меркам, довольно дорого (до 300 долл. за снаряженный автомат). Но сурма это не останавливает. По свидетельству американского миссионера Джона Хаспела, о котором я еще упомяну, за оружие они щедро платят золотым песком, намытым в горных речушках.

ЖЕСТОКИЕ ЗАБАВЫ СУРМА

Если межплеменные отношения в междуречье Омо и Кибиша отличаются крайней напряженностью, то внутри племенных групп, как правило, царит мир и солидарность. Частично

стр. 71


роль клапана, через который выпускается нерастраченная энергия агрессивности, выполняют здесь поединки на палках, известные как "донга". У сурма и родственных им мурси эти ритуальные поединки эволюционировали в специфическую форму спортивно-боевого искусства, которая позволяет молодым мужчинам помериться силой, не рискуя серьезно жизнью.

Палки, которые, как и сами поединки, называются донга, напоминают прямой пастушеский посох (в качестве какового их и употребляют в остальное время) или древко копья (без острия) длиной около 6 футов и толщиной примерно в дюйм. Мужчины сурма владеют им виртуозно. По свидетельству Джона Хаспела, для них нет лучшей забавы, чем испытать новичка или чужака "на испуг". Так, раскрутив донга пропеллером, они могут неожиданно направить ее вам в голову с таким расчетом, чтобы ее конец просвистел в каком-нибудь сантиметре от вашей макушки. Если человек при этом зажмурится или присядет, в ответ послышится довольный смех присутствующих.

Поединки проходят по окончании сезона больших дождей и продолжаются около трех месяцев. Перед поединками на головы бойцов надевают особый шлем из бычьей шкуры или коры дерева, поверх которого наматывают толстым слоем ткань, скрученную в тугие жгуты. В результате образуется высокий тюрбан цилиндрической формы. Шею и плечи обматывают в несколько рядов толстыми канатами, сплетенными из травы. Жгутами из материи или сплетенной травы оборачивают также бедра. Ноги - от голени до колена - оборачивают бычьей шкурой. Руки - от запястий до локтей - обматывают полосками ткани в несколько рядов, а на локти иногда одевают еще и налокотники.

Столь основательные "доспехи" необходимы, потому как крепкий шест-донга весом примерно в два фунта является в руках бойца грозным оружием, способным нанести тяжкие увечья. Поединки ведутся без правил, в них разрешено все, кроме убийства соперника. Если это все-таки случается, то виновник и его семья наказываются изгнанием из деревни, их имущество конфисковывается в пользу семьи убитого, а если в семье убийцы есть дочь брачного возраста, она может быть отдана семье убитого в качестве материальной компенсации.

Цель состязания состоит в том, чтобы сбить соперника на землю и не дать ему возможности сопротивляться. При этом противникам зачастую случается получать очень сильные удары и даже увечья, но судья обычно успевает вмешаться до того, как нанесен роковой удар.

Перед схватками сурма украшают свое тело устрашающей боевой раскраской, призванной устрашить соперников, и распевают воинственные песни. Эти жестокие дуэли предшествуют у сурма смотринам невест и заключению браков. Символический смысл этих поединков, являющихся своего рода демонстрацией мужественности, подчеркивается и самой формой донга, наконечник которого выструган в форме фаллоса.

В поединках обычно участвуют юноши и неженатые мужчины двух или более селений в возрасте от 16 до 32 лет. Каждая деревня составляет свою отдельную "команду". Каждый ее участник получает право сразиться, по крайней мере, один раз. Победитель схватки выходит в следующий тур и продолжает состязание с победителем другой пары. И так - пока не останутся два соперника, один из которых и станет абсолютным победителем всего состязания. По завершении последнего боя победителя водружают на импровизированный помост из сложенных вместе шестов-донга и, как триумфатора, несут к группе девушек, наблюдавших издали за состязанием, чтобы он мог выбрать приглянувшуюся ему.

СЮРПРИЗЫ ЕЩЕ НЕ КОНЧИЛИСЬ

И лётная погода, да раскисла
 полоса,
Опять аэроплан в Маджи не сел
Он сделал два захода и снова
 в небеса
Печально, словно ангел, улетел.

(Из полевого дневника, март 1992 г.)

Из Маджи мы уходили на рассвете. Герси пришел проводить нас и, между прочим, сказал, что если мы все еще хотим, то могли бы добраться до селений сурма вместе с его соплеменниками, которые сегодня идут обратно. Мгновение поколебавшись, я с благодарностью отказался. Благоразумие взяло верх над авантюризмом. "В следующий раз", - сказал я Герси, зная, что следующего раза, скорее всего, не будет. Такие шансы в жизни дважды не выпадают.

стр. 72


Обратный путь оказался значительно легче. Уже к полудню мы были в Туме, где остановились в примыкавшем к летному полю длинном бараке из несколько комнат, носившем громкое название отеля. Скромный интерьер номера состоял всего из трех предметов: кровати, колченогого стула и бутылки из-под виски, наполненной водой, - то ли для питья, то ли для умывания. Чуть позже я обнаружил и четвертый предмет - скромно стоящий под кроватью ночной горшок. Мы с Тэшоме оказались единственными постояльцами этого барак-отеля.

Несмотря на спартанский быт и отсутствие еды (с едой в Туме было еще хуже, чем в Маджи), настроение у нас с Тэшоме было бодрым. Завтра должен был прилететь самолет из Джиммы и забрать нас.

Ночью разразилась страшная гроза: треск грома оглушал, словно орудийная канонада, тропический ливень бил в жестяную крышу с такой силой, словно это были не капли дождя, а струи из открытого до отказа крана. Шум в комнате от этого стоял такой, что заснуть было немыслимо.

Утром мы с Тэшоме вышли на летное поле и стали ждать самолета. О ночном ливне не было и помина. Стояла изумительная, солнечная погода. Какой-то старик в хаки деловито расхаживал по полю, втыкая то и дело в землю какой-то острый предмет, похожий на штык. К краю поля подтягивались и другие пассажиры, ожидавшие самолета. Наконец, он появился на горизонте и, начав снижение, пошел на посадку. Но дальше произошло что-то странное: уже выйдя на глиссаду, самолет, не дойдя до земли метров десять, вдруг резко взмыл вверх. Сделав широкий круг над полем, он снова пошел на снижение, но, спустившись метров до пятнадцати, перешел на бреющий и, пронесясь над самой крышей нашего отеля, вновь ушел в небо, качнув кому-то крыльями. Набрав высоту, самолет развернулся и стал удаляться.

Мы с Тэшоме бросились выяснять, в чем дело. Оказалось, что ночной ливень сделал грунтовое летное поле непригодным для посадки, и человек, отвечавший за безопасность (тот старик в хаки), запретил пилоту садиться, дав ему с земли отмашку флажком.

Надо ли говорить о том, что мы были в трансе. Ведь нам теперь предстояло дожидаться следующего рейса, который будет неизвестно когда - через день, через два или через неделю. А если опять дождь? Сидеть здесь еще неделю без еды, а, главное, не имея возможности сообщить о себе (в Туме - ни телефона, ни телеграфа)? Если нас не будет еще несколько дней, А. Ткаченко доложит о случившемся. В Аддис-Абебе начнется переполох, о последствиях всего этого не хотелось даже думать.

В наших с Тэшоме мрачных раздумьях о том, что предпринять, как-то незаметно наступил вечер. Жара спала, я забрался в номер и прилег на кровать. Вдруг снаружи послышался шум двигателя, а затем крики мальчишек: - Джон йымметаль!* Это было так неожиданно, что я пулей вылетел на улицу. По краю летного поля, надрывно гудя двигателем, медленно ползла легковая "Тойота"-пикап, яростно выплевывая комья грязи из под колес, обутых в цепи. Вскоре я выяснил, что это возвратился из поездки в Аддис-Абебу американский миссионер Джон Хаспел, уже несколько лет живущий в здешних местах. Я повеселел и, разузнав, что он живет на ферме в двух милях от Тума, решил завтра же утром нанести ему визит и попросить помощи.

На следующее утро мы с Тэшоме отправились на ферму Джона. Джон и его милая жена приняли нас очень приветливо: впервые за несколько дней мы поели нормальной пищи. Джон вошел в мое положение и обещал, если завтра утром самолет не прилетит, подбросить нас до Тэпи, откуда можно уже добраться до Джиммы автобусом. У Хаспелов мы пробыли почти до вечера. Джону было интересно поболтать с русским, а мне - послушать рассказы Джона, который сообщил немало дополнительных подробностей о сурма, в частности, об их поединках, чем значительно дополнил сведения, полученные от Герси Феттене.

На следующее утро после визита к Джону мы вновь вышли с вещами на летное поле. На сей раз фортуна была к нам благосклонна, самолет прилетел и благополучно сел на просохшее за два дня поле. Помощь Джона не понадобилась, мы благополучно вылетели в Джимму, увозя с собою уникальные материалы. Как говорится, "tous les bien, qui fini bien"**.

-----

1 В 1975 - 1991 гг.

2 Очень кратко о них упоминали в 30 - 40-е гг. прошлого века отдельные итальянские этнографы, работавшие в Эфиопии в период итальянской оккупации, а после них долгие годы никто.


* Джон приехал! (амх.)

** Все хорошо, что хорошо кончается (фр.).


© library.se

Permanent link to this publication:

https://library.se/m/articles/view/ЭФИОПИЯ-В-СТРАНЕ-СВИРЕПЫХ-СУРМА

Similar publications: LSweden LWorld Y G


Publisher:

Alex HirshmanContacts and other materials (articles, photo, files etc)

Author's official page at Libmonster: https://library.se/Hirshman

Find other author's materials at: Libmonster (all the World)GoogleYandex

Permanent link for scientific papers (for citations):

А. ХРЕНКОВ, ЭФИОПИЯ. В СТРАНЕ СВИРЕПЫХ СУРМА // Stockholm: Swedish Digital Library (LIBRARY.SE). Updated: 04.06.2023. URL: https://library.se/m/articles/view/ЭФИОПИЯ-В-СТРАНЕ-СВИРЕПЫХ-СУРМА (date of access: 06.02.2025).

Found source (search robot):


Publication author(s) - А. ХРЕНКОВ:

А. ХРЕНКОВ → other publications, search: Libmonster SwedenLibmonster WorldGoogleYandex

Comments:



Reviews of professional authors
Order by: 
Per page: 
 
  • There are no comments yet
Related topics
Publisher
Alex Hirshman
Geteborg, Sweden
214 views rating
04.06.2023 (613 days ago)
0 subscribers
Rating
0 votes
Related Articles
K. A. MOROZOV. KARELIA DURING THE GREAT PATRIOTIC WAR (1941-1945)
Catalog: History Bibliology 
5 days ago · From Karin Lindberg
B. DUNDULIS. THE NORMANS AND THE BALTIC LANDS IN THE IX-XI CENTURIES
Catalog: History Bibliology 
7 days ago · From Karin Lindberg
V. M. KOVALCHUK. VICTORY ROAD OF BESIEGED LENINGRAD. SHLISSELBURG-POLYANY RAILWAY LINE IN 1943
Catalog: History Bibliology 
8 days ago · From Karin Lindberg
DEFENSE OF ARKHANGELSK FROM THE SWEDES IN 1701
Catalog: History 
8 days ago · From Karin Lindberg
THE PATH OF THE LATVIAN PEASANTRY TO SOCIALISM
8 days ago · From Karin Lindberg
MONUMENTS OF THE BATTLE OF POLTAVA
Catalog: Art history 
8 days ago · From Karin Lindberg
ANTI-WAR MOVEMENT IN THE FIGHT FOR A NUCLEAR-FREE EUROPE
Catalog: History 
8 days ago · From Karin Lindberg
FROM THE 14th ARMY TO THE KARELIAN FRONT
Catalog: History 
8 days ago · From Karin Lindberg
SOLIDARITY OF FOREIGN WORKERS WITH THE STRUGGLE OF THE SOVIET PEOPLE AGAINST FASCISM AND WAR (1935-1939)
Catalog: History 
8 days ago · From Karin Lindberg
M. M. KORONEN, V. I. LENIN AND FINLAND
Catalog: History Bibliology 
9 days ago · From Karin Lindberg

New publications:

Popular with readers:

News from other countries:

LIBRARY.SE - Swedish Digital Library

Create your author's collection of articles, books, author's works, biographies, photographic documents, files. Save forever your author's legacy in digital form. Click here to register as an author.
Library Partners

ЭФИОПИЯ. В СТРАНЕ СВИРЕПЫХ СУРМА
 

Editorial Contacts
Chat for Authors: SE LIVE: We are in social networks:

About · News · For Advertisers

Swedish Digital Library ® All rights reserved.
2014-2025, LIBRARY.SE is a part of Libmonster, international library network (open map)
Keeping the heritage of Serbia


LIBMONSTER NETWORK ONE WORLD - ONE LIBRARY

US-Great Britain Sweden Serbia
Russia Belarus Ukraine Kazakhstan Moldova Tajikistan Estonia Russia-2 Belarus-2

Create and store your author's collection at Libmonster: articles, books, studies. Libmonster will spread your heritage all over the world (through a network of affiliates, partner libraries, search engines, social networks). You will be able to share a link to your profile with colleagues, students, readers and other interested parties, in order to acquaint them with your copyright heritage. Once you register, you have more than 100 tools at your disposal to build your own author collection. It's free: it was, it is, and it always will be.

Download app for Android