Современный период развития исторической науки характеризуется тенденцией к ее интернационализации посредством интенсификации международных контактов, усиления мобильности ученых, увеличения количества совместных исследовательских проектов, появления историков с транснациональными научными карьерами и использования глобальной сети Интернет. Примерно одни и те же исследовательские подходы влияют сейчас на развитие исторической науки, как в России, так и за рубежом.

Тем не менее, историческая наука в разных странах продолжает оставаться научной дисциплиной, которая в подавляющей степени имеет дело с вопросами национальной истории¹. Историческое прошлое народа является тем стержнем, вокруг которого формируется и развивается национальная идентичность. Поэтому историографическая традиция имеет определенную специфику применительно к конфетному государству. На развитие историографии влияют такие факторы, как отношение к профессии историка в обществе, национальная интеллектуальная традиция, специфичные условия функционирования исторической науки².

Национальный подход и вопросы национальной истории по-прежнему доминируют в исторической науке. Как выразился известный немецкий историк, президент Международного комитета исторических наук (ICHS) Юрген Кокка, "историческая наука - это дом, в котором много комнат. В разных странах мира этот дом имеет разные формы и различное содержание"³.

Вышеуказанные соображения побуждают рассматривать проблемы отечественной историографии российско-шведских отношений, во-первых, в контексте развития национальной историографической традиции, во-вторых, принимая во внимание фактор времени, в-третьих, группируя работы историков по тематическому признаку.

Первые работы по истории российско-шведских отношений изучаемого периода вышли непосредственно после окончания войны и принадлежали видным деятелям РСДРП(б), проживавшим в годы войны в Швеции. Они носили преимущественно пропагандистский характер. Такой, например, была брошюра полномочного представителя советской России в Скандинавии В. Воровского, в которой сообщались лишь общие сведения о том, чем занималась в Стокгольме советская дипломатическая миссия в первые месяцы после октябрьской революции. Автор уделял много внимания разоблачению деятельности российских белогвардейцев в Швеции, но при этом, по вполне понятным причинам, хранил полное молчание относительно германо-советских неофициальных консультаций в Стокгольме во время Брест-Литовских мирных переговоров⁴. Картину становления советс-

Новикова Ирина Николаевна - доктор исторических наук, профессор Санкт-Петербургского государственного университета.

ко-шведских отношений дополняет основанный на личных воспоминаниях биографический очерк о Воровском Якова Ганецкого, друга и соратника первого полпреда⁵.

В 1920-е годы советская историческая наука не была еще полностью унифицирована. Наблюдалась борьба мнений между представителями старых, дореволюционных направлений и сторонниками школы М. Н. Покровского, отрицавшего всякую полезность дореволюционной исторической науки и ратовавшего за новое "коммунистическое обществознание". Традиция, заложенная Покровским, нашла свое выражение в брошюрах, посвященных Швеции. В этих произведениях, основанных на минимальном количестве первоисточников и напоминавших по содержанию политические памфлеты, подчеркивалась несамостоятельность внешней политики Швеции, которая неизменно "плелась в хвосте империализма" западных стран. При этом внешнеполитический образ Швеции был все же более привлекательным, чем хищнический оскал великих держав - "акул империализма". Рассуждая о внутриполитической борьбе в Стокгольме в годы мировой войны, авторы изучали преимущественно деятельность левого крыла шведской социал-демократии, считая партию в целом мелкобуржуазной и давно изменившей задачам классовой борьбы⁶.

К концу 1920-х гг. период "мирного сожительства" дореволюционной профессуры и сторонников нового "коммунистического обществознания" закончился. Многие известные скандинависты, не принявшие советский строй, оказались в эмиграции⁷. После разгрома школы Покровского и чисток среди профессиональных историков, во второй половине 1930-х гг. завершился процесс складывания советской историографии, которая, с точки зрения российского исследователя Р. Г. Пихоя имела следующие признаки: признание в качестве методологической основы марксистско-ленинского учения, понимание исторического развития как прогрессивного процесса развития производительных сил и обусловленных ими производственных отношений, механизм достижения социального прогресса - это классовая борьба, торжество не декларируемого публично позитивистского подхода в практике конкретно-исторических исследований, историческая наука становилась одним из существенных факторов формирования советского патриотизма⁸.

В 1930 - 1940-е гг. в советской историографии преобладали работы о Швеции в основном страноведческого, публицистического и пропагандистского характера. Например, в 1940 г. вышел в свет труд Д. Страшунского. Автор обвинял Стокгольм в великодержавных амбициях в период мировой войны, которые, по его мнению, особенно оживились с падением царизма в России. Страшунский полагал, что шведская буржуазия мечтала воспользоваться анархией в России и неурядицами в Германии, чтобы снова стать хозяйкой Балтийского моря. После октябрьской революции, с его точки зрения, отношение к советской России определялось "классовой ненавистью шведской буржуазии и помещиков к молодой стране социализма". Несколько страниц произведения автор также посвятил доказательству, на примере Швеции, популярного в советской историографии тезиса о "загнивании капитализма"⁹. Тем не менее, говоря о российско-шведских отношениях периода первой мировой войны, Страшунский справедливо подчеркивал, что шведские правящие круги культивировали слухи о "русской угрозе", запугивая население русским варварством. При этом "варварство русского царизма", по мнению автора, "облегчало данную задачу". Используя шведскую статистику и работы экономиста Э. Хекшера, ему удалось наглядно показать, что послевоенный экономический подъем Швеции в значительной степени был обусловлен капиталом, заработанным на своем нейтральном статусе в годы войны.

Следует отметить, что принцип историзма обязывает нас судить о научных заслугах историков не по тому, что они не сделали по сравнению с современным состоянием науки, а по тому, что они дали нового в сопоставлении со своими предшественниками. Необходимо также учитывать тот факт, что советская историческая наука функционировала в экстраординарных социально-политических условиях, при этом источниковедение стало, пожалуй, важнейшим фактором ее развития. В данной связи, в 1920 - 1940-е гг. положительным моментом являлись публикации документов по истории международных отношений и внешней политики¹⁰. Не потеряла научного значения серия "Международные отношения в эпоху империализма", содержащая документы из архивов царского и Временного правительств. Большевики стремились развенчать империалистическую политику своих предшественников, вследствие чего осуществили беспрецедентную публикацию секретных дипломатических документов, на основе которых можно реконструировать основные грани российско-шведских дипломатических отношений военного периода. Однако серьезным недостатком публика-

ции стало стремление к разоблачению российского империализма, что обусловило однобокий подбор документальных материалов, в том числе и касающихся контактов со Швецией.

Стремление к разоблачению внешней политики царизма также присуще сборникам документов о поисках сепаратного мира между Россией и Германией, составленных в 1920-е годы В. П. Семенниковым¹¹. Последний был наиболее активным сторонником тезиса о "заговоре царизма", согласно которому русская императорская власть стремилась к сепаратному миру и союзу с Германией. Поэтому предпринятый им подбор источников из личной переписки Романовых, протоколов допросов царских чиновников осуществлялся в рамках указанной концепции. Несмотря на определенную тенденциозность, следует выделить и положительные моменты упомянутых публикаций - это тщательный подбор всех известных к тому времени фактов о попытках Германии заключить с Россией сепаратный мир и роли датской и шведской королевской дипломатии в указанном процессе. В частности, автор опубликовал письма шведского короля Густава V к Николаю II, сообщения А. Д. Протопопова о встрече в Стокгольме в 1916 г. с германским представителем Ф. Варбургом, в ходе которой предпринималась попытка мирного зондажа условий возможного мира. И хотя свидетельства Протопопова требуют серьезного критического анализа, на документы, собранные Семенниковым, до сих пор ссылаются все исследователи, отечественные и зарубежные, кто занимается проблемой поисков сепаратного мира между Германией и Россией в годы первой мировой войны.

Традиционно в отечественной историографии большое внимание уделялось вопросам экономической истории. Так, в 1955 г. вышла в свет работа И. Н. Каверина, посвященная английской морской блокаде в годы первой мировой войны. Это произведение было написано в обстановке разгоревшейся "холодной войны", под влиянием которой автор объявил главными поджигателями первой мировой войны США, хотя Америка вступила в войну только в 1917 году. Несмотря на идеологическую ангажированность, впервые в советской историографии Каверину удалось показать влияние союзнической блокады на нейтральные страны, в том числе на Швецию, продемонстрировать роль Швеции в подрыве усилий Антанты в экономическом удушении Германии. Вместе с тем, неубедительным представляется вывод Каверина о решающей роли России в союзнической блокаде Германии¹², современные исследования говорят об обратном - решающей роли Англии в данном процессе¹³.

Во второй половине 1950-х - начале 1960-х гг. происходит возрождение отечественной скандинавистики. Хрущевская "оттепель" благотворно отразилась на развитии данного направления исторической науки. В это время возобновились международные контакты советских исследователей. С 1956 г. по инициативе одного из ведущих историков-скандинавистов В. В. Похлебкина на базе Тартуского университета начали издаваться специализированные "Скандинавские сборники"¹⁴, целью которых являлось объединение усилий специалистов самого различного профиля: лингвистов, историков, экономистов, искусствоведов для комплексного изучения скандинавских стран.

Новаторским был подход к подготовке "Скандинавских сборников", на страницах которых обязательно имелся историографический раздел, где советские читатели знакомились с новинками скандинавской историографии, а скандинавские исследователи - с советской историографией. Редакторы направляли работу ученых на исследование "белых пятен" и наиболее неясных вопросов истории скандинавских стран. Тем не менее, преимущественное внимание уделялось мирным периодам истории, как периодам наиболее естественным для отношений между народами. Поэтому российско-шведские отношения периода первой мировой войны оказались обойденными вниманием составителей сборника. В 1963 г. скандинавистика получила новый импульс для своего развития, когда в Тарту прошла первая всесоюзная конференция специалистов данной отрасли.

В этот же период Похлебкин перевел на русский язык труд шведского исследователя Кнута Бекстрёма по истории рабочего движения в Швеции, где содержался интересный материал о деятельности шведской социал-демократии в период первой мировой войны. Похлебкин подготовил также содержательные предисловие и комментарии к изданию, где в частности, со ссылкой на "имеющиеся документы" (не представленные в тексте), упомянул о тесных связях между руководством шведской социал-демократической партии в лице Я. Брантинга и российской дипломатической миссией в Стокгольме, заявив о выполнении Брантингом целого ряда поручений Антанты и даже намекнув на получение им денежных сумм за подобного рода деятельность от царского и Временного правительств¹⁵. Упомянутый сюжет пока не подтвержден документально и нуждается в дальнейшем изучении.

В конце 1950-х - 1960-е в советской исторической науке активно дискутировались проблемы, связанные с различными аспектами понятия "нейтралитет", историки задумывались над вопросами о разновидностях политики нейтралитета, в том числе и о специфичности шведского нейтралитета¹⁶. В этой связи, представляет большой интерес статья известного скандинависта А. С. Кана, в которой рассматриваются два взаимосвязанных вопроса - отношение В. И. Ленина к нейтралитету скандинавских стран и проблема сотрудничества с нейтральной Швецией после октябрьской революции. Автор аргументировано показал, что правительство большевиков всерьез заботилось о налаживании и расширении отношений с нейтральной Швецией, его позиция по отношению к Стокгольму была более дружественной, чем к великим державам¹⁷.

Накопленные в 1960-е годы знания о Швеции получили обобщение в фундаментальном труде, изданном под редакцией Кана. В данном произведении раскрываются основные направления внешней и внутренней политики Стокгольма в годы первой мировой войны¹⁸.

В 1960 - 1970-е гг. советские историки уделяли немало внимания экономическим отношениям между СССР и Швецией. Однако акцент при этом был сделан на периоде 1920 - 1924 гг. Одной из первых работ по истории двусторонних связей 1917 - 1918 гг. стала книга журналиста М. Е. Сонкина¹⁹. Автор подробно рассмотрел дискуссии в советском руководстве по вопросам формирования внешнеэкономической политики государства, проанализировал первые шаги российского торгпредства в Стокгольме, охарактеризовал торгово-экономические соглашения со Швецией. До появления научных трудов В. А. Шишкина, указанное исследование являлось единственным, в котором были столь объемно представлены сведения об экономических связях России и Швеции в 1918 году.

Проблемы союзнической транзитной торговли через Скандинавию были затронуты в научных статьях П. Э. Бациса, Т. М. Китаниной и И. М. Бобович²⁰. К сожалению, дальше публикаций тезисов и научных статей, напрямую посвященных российско-шведским экономическим отношениям периода мировой войны, отечественная наука пока не продвинулась. Отсутствуют комплексные работы, посвященные влиянию первой мировой войны на внешнеэкономические связи Швеции и России. При этом достаточно разработанным в отечественной историографии является период становления внешнеэкономических связей советской России со странами Запада, в том числе со Швецией. Большая заслуга в исследовании указанного исторического периода принадлежит российскому историку В. А. Шишкину²¹.

За исключением, пожалуй, экономических вопросов, многие аспекты двусторонних российско-шведских связей в годы первой мировой войны практически не изучались в советский период. Это было связано, во-первых, с тем, что отношения со Швецией в изучаемый период не были настолько динамичными и драматичными, в отличие от отношений с крупными воюющими державами; во-вторых, война 1914 - 1918 гг. постепенно теряла свое значение в качестве самостоятельного объекта исследования и превращалась в "служанку революции"²². На протяжении всего советского периода война 1914 - 1918 гг. находилась в тени октябрьской революции как некий, не совсем самостоятельный исторический феномен, намертво привязанный к событиям октября 1917 года. Этот глобальный военный конфликт рассматривался учеными преимущественно в качестве ускорителя революционного процесса, значительного сократившего время для приближения социалистической революции. Отсюда не удивительно, что на периферии исторических исследований оказались также и международные отношения в указанный период.

Изменение политической ситуации в стране в конце 1980-х - начале 1990-х гг. положило начало предпринятому в отечественной историографии "походу против белых пятен истории" и борьбе со стереотипами прошлого. Перестройка сопровождалась ростом небывалого интереса российских историков к проблемам первой мировой войны. Критическое переосмысление работ предшественников, отказ от схематических представлений, стремление к изучению нового фактического материала и запретных ранее тем проявились в научных статьях и в работе "круглых столов" и конференций²³.

В Москве была создана российская Ассоциация историков первой мировой войны, которая в 1994 г. опубликовала сборник "Первая мировая война: дискуссионные проблемы истории", охвативший спорные проблемы международных отношений, дипломатии и общественных движений²⁴. В 1998 г. Ассоциация провела международную конференцию, результатом которой стало издание сборника, посвященного слабо изученным проблемам мировой войны, в том числе и вопросам внешней политики воюющих держав и нейтральных стран²⁵. Социально-культурный подход к проблемам

первой мировой войны, выразившийся в изучении таких новых тем, как особенности военного менталитета и влияние войны на психологию людей, пробивает дорогу в Санкт-Петербурге, о чем свидетельствуют материалы нескольких крупных научных конференций²⁶.

Важные изменения произошли и в российской скандинавистике. Прежде всего, как остроумно заметил Кан, "прекратилась "холодная война" перьев. У российских скандинавистов отпала задача идейной борьбы, опровержения и разоблачения и возникла потребность заполнить "белые пятна"..., сказать, наконец, правду по больным вопросам"²⁷. Заметно интенсифицировались международные контакты российских исследователей со скандинавскими коллегами. Символами возрождения скандинавистики стало регулярное проведение с конца 1990-х в Санкт-Петербурге двух международных конференций: "Скандинавские чтения" и "Санкт-Петербург и страны Северной Европы".

Свободным стал выбор тем для исследований. Например, успешно развивается такое направление научных интересов, как изучение стереотипов, представленческих образов русских и шведов в начале XX века. В данной связи следует выделить труды О. В. Чернышевой, в которых представлена богатая палитра восприятия шведами и русскими друг друга на протяжении длительной временной перспективы²⁸. Продолжает издавать яркие научные труды проживающий ныне в Швеции профессор А. С. Кан, курс лекций которого по истории русско-шведских отношений пользуется большим успехом среди, как специалистов, так и среди студенчества²⁹. Кан также много полемизирует со своими шведскими коллегами, которые, акцентируя внимание на разногласиях между шведскими социалистами и российскими большевиками, стремятся отделить судьбы шведского рабочего движения от потерпевшего поражение советского коммунизма. В статье, посвященной реакции шведской социал-демократии на февральскую революцию в России, он проанализировал различные аспекты помощи, которую оказывали шведские левые социалисты российским большевикам³⁰.

В современный период весьма востребованным жанром является историко-документальное исследование. В данной связи, необходимо выделить книгу московских историков Е. Сергеева и Ар. Улуняна, посвященную информационно-аналитической деятельности российских военных агентов в Европе³¹. Особенностью этого произведения является сочетание двух текстуальных уровней: впервые опубликованные обширные отрывки из донесений военных апаше сопровождаются ненавязчивыми комментариями профессиональных историков. Таким образом, авторы предоставили возможность самим военным атташе "высказаться" по актуальным вопросам внутренней и внешней политики стран аккредитации. Можно лишь сожалеть о том, что хронологические рамки этого исследования охватывают только предвоенный период. Но методика, предложенная в данном произведении, может быть с успехом использована и при изучении более поздних исторических периодов, в том числе и первой мировой войны. Донесения российских военных властей в Финляндии и военно-морских агентов в Скандинавии используются в качестве важных источников информации для характеристики российско-шведских отношений в годы первой мировой войны в статьях Е. Ю. Дубровской³².

В начале XXI в. появились глубокие исследования о деятельности русских дипломатических представительств в эмиграции. Примером такого издания служит монография М. М. Кононовой, подготовленная на основе рассекреченных архивных материалов³³. К сожалению, Швеции в этой бесспорно содержательной книге посвящено всего несколько страниц. До настоящего времени в историографии существуют серьезные лакуны в отношении судеб многих российских дипломатов, военных и военно-морских атташе, работавших в годы первой мировой войны в Стокгольме и оставшихся там после октябрьской революции. В данной связи, следует выделить статью О. В. Владимирова и В. Я. Могильникова, которые на основе архивных документов восстановили недостающие факты биографии В. А. Сташевского, российского военно-морского атташе в Стокгольме в 1914 - 1918 годах³⁴.

Успешно разрабатываются сегодня военно-политические аспекты шведского нейтралитета. В частности, историк российского флота Д. Ю. Козлов, на основе архивных материалов, наглядно показал роль и место Швеции в германском и российском военно-морском стратегическом планировании на Балтике, действия российского Балтийского флота на морских коммуникациях Германии, направленные на разрушение системы поставок железной руды из Швеции в Германию³⁵.

Важным событием в научной жизни России стало появление в 2008 г. подготовленного в Институте всеобщей истории РАН коллективного научного труда "Война и общество в XX веке" (руководитель проекта О. А. Ржешевский)³⁶. В первой книге этого трехтомного издания, охватывающей период первой мировой войны, специальная глава посвящена нейтральным странам. Ав-

торы (Ю. В. Кудрина, И. Ю. Медников, Г. А. Шатохина-Мордвинцева) выделили общее и особенное во внешней и внутренней политике европейских нейтралов: скандинавских стран, Испании и Голландии. Применительно к Швеции, они показали серьезный раскол в шведском обществе на сторонников Антанты и Тройственного союза, возрастающее влияние социал-демократии на внутреннюю политику, рассмотрели влияние войны на экономическую политику Швеции³⁷.

В целом, связи России со странами Северной Европы становятся сегодня одним из перспективных направлений исторических исследований. При этом российско-шведским отношениям посвящено наибольшее количество работ, среди которых, тем не менее, отсутствуют специальные труды о российско-шведских отношениях периода первой мировой войны³⁸. Трудно не согласиться с мнением скандинависта В. В. Рогинского, согласно которому, с точки зрения изучения взаимоотношений России и Швеции, XX век представляет собой большое "белое пятно"³⁹.

Подводя итог, можно заключить, что в отечественной историографии российско-шведских отношений (1914 - 1918 гг.) достаточно разработанными являются следующие аспекты: влияние внутриполитической ситуации на внешнюю политику Швеции и России, воздействие октябрьской революции на отношения со Швецией, становление экономических отношений между советской Россией и Швецией. При этом нужно иметь в виду, что господствовавший в советской историографии исследовательский подход к изучению взаимоотношений со Швецией имел серьезный дефект: внешняя политика России как великой державы априори изображалась как активная и наступательная по отношению к Швеции, в то время как шведская внешняя политика характеризовалась в сугубо пассивном ключе. Швеция, будучи малой нейтральной державой, лишилась в исторических исследованиях существенного элемента самостоятельности на внешней арене. Настала пора устранить данный "перекос".

Следует также выделить перспективные направления дальнейшего изучения российско-шведских отношений периода 1914 - 1918 годов. Прежде всего, это необходимость исследования гуманитарной роли Швеции, в частности, изучение деятельности шведского Красного Креста в Германии и России. Перспективным представляется также анализ культурных аспектов шведско-российских отношений. Наконец, на сегодняшний момент отсутствуют специальные исследования, посвященные деятельности российского дипломатического представительства в Швеции и шведской дипломатической миссии в России. Особое внимание следует также уделить проблемам взаимоотношений между русской дипломатической миссией и советским полпредством в Стокгольме на завершающей стадии первой мировой войны.

Однако дальнейшее развитие исследований в области истории международных отношений невозможно, во-первых, без изучения огромного эмпирического материала, содержащегося как в российских, так и в зарубежных архивах. По этому поводу справедливо заметил один из ведущих американских специалистов по истории России Стивен Коэн: "Сегодня необходим отказ от... пренебрежения фактографией и упаковки тщательно подобранных "данных" в заимствованные концепции, помеченные ярлыком "новая теория" и возвращение к истинной эмпиричности"⁴⁰. Во-вторых, современный историк-международник не должен пренебрегать знанием теории международных отношений. Необходимо преодолеть тот гигантский разрыв, образовавшийся между теорией и историей международных отношений. Пока эти две отрасли научного знания развиваются если не параллельно, то, по крайней мере, достаточно изолированно друг от друга. Это порождает в свою очередь, с одной стороны, появление легковесных теорий, созданных без необходимого эмпирического обоснования, с другой - не позволяет историкам подняться до должной степени обобщений. Постмодернистский вызов требует от историков-международников поиска новых подходов.

Примечания

1. BERGER S. A Return to the National Paradigm? National History Writing in Germany, Italy, France, and Britain tram 1945 to the Present. -The Journal of Modern History. Sept. 2005. Vol 77, p. 634.

2. Подробнее см.: СЕЛУНСКАЯ Н. Б. Методологическое знание и профессионализм историка. - Новая и новейшая история. 2004, N 4, с. 25, 40.

3. КОКА Ю. Современные тенденции и актуальные проблемы исторической науки в мире. - Новая и новейшая история. 2003, N3, с. 17.

4. ВОРОВСКИЙ В. В. В мире мерзости и запустения. Русская белогвардейская лига убийц в Стокгольме. М. 1919.

5. ГАНЕЦКИЙ Я. В. В. Воровский. Биографический очерк. М. -Л. 1925.

6. См., напр.: ИОГАНСОЮН П. Швеция. М. -Л. 1928.

7. Например, покинул страну приват-доцент Санкт-Петербургского университета Карл Тиандер, автор многочисленных научных работ по истории Скандинавии и Финляндии, переводчик со шведского.

8. ПИХОЯ Р. Г. Востребованная временем история. Отечественная историческая наука в 20 - 30-е годы XX века. - Новая и новейшая история. 2004, N 2, с. 53.

9. СТРАШУНСКИЙ Д. Швеция. М. 1940, с. 34.

10. Международные отношения в эпоху империализма. Документы из архивов царского и Временного правительства. 1878 - 1917. Сер. 3. 1914 - 1917. М. 1931 - 1938; Международные отношения 1870 - 1918 гг.: Сб. док. М. 1940.

11. СЕМЕННИКОВ В. П. Политика Романовых накануне революции (от Антанты к Германии). По новым документам. М. -Л. 1926; Монархия перед крушением 1914 - 1917 гг. Бумаги Николая II и другие документы. Статьи В. П. СЕМЕННИКОВА. М. -Л. 1927.

12. КАВЕРИН И. Н. За кулисами английской блокады. Из истории первой мировой войны. М. 1955, с. 38.

13. VINCENT P. The Politics of Hunger: The Allied Blokade of Germany, 1915 - 1919. Ohio Univ. Press. 1985.

14. В 1962 г. Похлебкин был снят с поста редактора сборника, новым редактором стала Хильда Мосберг (Тарту).

15. БЕКСТРЕМ К. История рабочего движения в Швеции (1902 - 1917). М. 1966, с. 262.

16. См., напр.: ЕГОРОВ Ю. А. Некоторые факты из истории нейтральной политики Скандинавских стран. - Скандинавский сборник. 1958. Вып. 4, с. 143 - 149.

17. КАН А. С. В. И. Ленин, Советская Россия и нейтральные государства Европы. В кн.: Ленинская внешняя политика Советской страны. М. 1969, с. 166 - 181.

18. История Швеции. М. 1974.

19. СОНКИН М. Е. Окно во внешний мир. Экономические связи Советского государства в 1917 - 1921 гг. М. 1964.

20. БАЦИС П. Э. Транзитный вопрос в русско-шведских отношениях в годы первой мировой войны (1914 - 1917). - Материалы VII Всесоюзной конференции по изучению истории, экономики, литературы и языка Скандинавских стран и Финляндии. Тезисы докладов. Л. -М. 1976. Ч. 1, с. 75 - 77; БОБОВИЧ И. М., КИТАНИНА Т. М. Финляндский транзит и союзнические поставки стран Антанты в годы Первой мировой войны. В кн.: Россия и Финляндия в XVIII-XX вв. Специфика границы. СПб. 1999, с. 81 - 88; КИТАНИНА Т. М. Экономические отношения России и Швеции в годы первой мировой войны. - Материалы X Всесоюзной конференции по изучению истории, экономики, литературы и языка Скандинавских стран и Финляндии. М. 1986. Ч. 1.

21. См. напр.: ШИШКИН В. А. В. И. Ленин и международные экономические связи. В кн.: Ленинская внешняя политика Советской страны. М. 1969; ЕГО ЖЕ. Советское государство и страны Запада в 1917 - 1923 гг. Л. 1969; ЕГО ЖЕ. В. И. Ленин и внешнеэкономическая политика Советского государства (1917 - 1923 гг.). Л. 1977; ЕГО ЖЕ. Становление внешней политики послереволюционной России (1917 - 1930 годы) и капиталистический мир: от революционного "западничества" к "национал-большевизму". СПб. 2002.

22. Подробнее см.: КОЗЕНКО Б. Д. Отечественная историография первой мировой войны. - Новая и новейшая история. 2001, N3, с. 3 - 28.

23. ПИСАРЕВ Ю. А. Новые подходы к изучению истории первой мировой войны. - Новая и новейшая история. 1993, N 3, с. 46 - 58; Первая мировая война и ее воздействие на историю XX в. "Круглый стол" историков. - Новая и новейшая история. 1994, N 4 - 5, с. 109 - 132; ВИНОГРАДОВ В. Н. Еще раз о новых подходах к истории первой мировой войны. - Новая и новейшая история. 1994, N 5; Первая мировая война и международные отношения. СПб. 1995; Первая мировая война: пролог XX века. М. 1998; Последняя война императорской России. Сб. статей. М. 2002.

24. Первая мировая война: дискуссионные проблемы истории. М. 1994.

25. Первая мировая война: пролог XX века. М. 1998.

26. Первая мировая война: История и психология. Материалы российской научной конференции. СПб. 1999; Россия и Первая мировая война. Материалы международного научного коллоквиума. СПб. 1999.

27. КАН А. С. Советская и постсоветская историческая нордистика - первые итоги. - Северная Европа: Проблемы истории. М. 2003. Вып. 4, с. 18.

28. ЧЕРНЫШЕВА О. В. Шведский характер в русском восприятии: По свидетельствам XIX-XX вв. М. 2000; ЕЕ ЖЕ. Образ шведа в русском восприятии (XIX-XX века). - Северная Европа. Вып. 3. М. 1999, с. 127 - 155; ЕЕ ЖЕ. Шведы о русских. По материалам начала XX века (1900 - 1920). - Северная Европа. М. 2003. Вып. 4, с. 102 - 125.

29. КАН А. С. Швеция и Россия - в прошлом и настоящем. М. 1999.

30. КАН А. С. Шведские левые социалисты и Февральская революция в России. - Проблемы всемирной истории. Сб. статей в честь А. А. Фурсенко. СПб. 2000, с. 206 - 215.

31. СЕРГЕЕВ Е., УЛУНЯН А. Не подлежит оглашению. Военные агенты Российской империи в Европе и на Балканах 1900 - 1914. М. 2003, с. 194.

32. ДУБРОВСКАЯ Е. Ю. Сведения о Швеции в годы первой мировой войны (по донесениям русских военных властей в Финляндии). В кн.: Санкт-Петербург и страны Северной Европы. СПб. 2001, с. 43 - 47.

33. КОНОНОВА М. М. Русские дипломатические представительства в эмиграции (1917 - 1925). М. 2004.

34. ВЛАДИМИРОВ О. В., МОГИЛЬНИКОВ В. Я. "Я-русский, я-военный, я-патриот". - Военно-исторический журнал. 2004, N 4, с. 31 - 38.

35. КОЗЛОВ Д. Ю. Цель-шведская руда. Действия надводных сил флота Балтийского моря на неприятельских коммуникациях в кампанию 1916 года. М. 2008; ЕГО ЖЕ. Флот Балтийского моря в кампании 1915 года: новые проблемы и новые достижения. - Военно-исторический журнал. 2007, N 10, с. 25 - 31; ЕГО ЖЕ. Стратегическое затишье. Некоторые подробности кампании 1916 года на Балтийском море. - Военно-исторический журнал. 2009, N 3, с. 3 - 9; ЕГО ЖЕ. Роль российского Балтийского флота в экономической блокаде Германии. 1914 - 1917 гг. - Вопросы истории. 2010, N 9, с. 70 - 84.

36. Война и общество в XX веке. Кн. 1 - 3. М. 2008. См. также рецензию на данный труд: МОНИН С. М. Война и общество в XX веке. - Новая и новейшая история. 2009, N 6, с. 101 - 114.

37. КУДРИНА Ю. В., МЕДНИКОВ И. Ю., Г. А. ШАТОХИНА-МОРДВИНЦЕВА. Нейтральные страны: Политика нейтралитета и настроения в обществе. Война и общество в XX веке. Кн. 1. В кн.: Война и общество накануне и в период Первой мировой войны. М. 2008, с. 472 - 514.

38. Подобная ситуация наблюдается и в Швеции, где в центре внимания остаются проблемы ее внутренней политики, а также отношения Стокгольма с Германией и Англией в изучаемый период.

39. Цит. по: ВАХРУШЕВА К. В. Россия и Швеция: прошлое и настоящее. - Новая и новейшая история. 2002, N 4, с. 219.

40. КОЭН С. Изучение России без России. Крах американской постсоветологии. М. 1999. Вып. 4, с. 31.

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Found source (search robot):

Publication author(s) - И. Н. Новикова:

Comments: