Историческая литература XVII века, подробно освещая взаимоотношения Московского государства и Польши, панско-католические провокации и интриги, меньше внимания уделяет другому соседу Московского государства на Балтийском море - Швеции. Литература последних монастырских летописей создает вокруг отношений Шуйского к шведам подобие тумана, в котором скрываются живые и ярчайшие подробности новгородской авантюры шведского короля Карла IX и его подручного - полководца и дипломата Якова Делагарди.

Это происходит потому, что шведское вмешательство в московские дела было замаскировано вначале и выступало в форме пресловутой "подмоги" правительству царя Василия Шуйского.

Часто более откровенными являются записи и мемуары иностранных, немецко-шведских авторов, рассчитанные на европейское потребление. Я имею в виду мемуарные откровения Шаума¹ , Мартина Бера ("Летопись Московская") и др. С нарочитым цинизмом подчеркивают они некоторые немаловажные детали, раскрывая карты стокгольмской дипломатии.

Шведские наемные отряды вступали в Новгородскую землю с определенной целью воспользоваться представившимся удобным случаем для окончательного вытеснения Московии с берегов Балтийского моря. Заключив договоры с боярским правительством Шуйского, которое рассчитывало на людские и материальные ресурсы северодвинского посадского населения, шведское правительство надеялось вовлечь восточного соседа в сферу своего влияния. На случай краха похода на Москву, возвещенного в письмах Карла IX, цитируемых ниже, предполагалась оккупация Новгородской области с дальнейшим продвижением на восток, в Заонежские, Важские погосты и на Колу. Сразу же надо отметить, что ни о какой помощи русским против Польши со стороны шведов речи быть не могло. Шведская интервенция, выступавшая под видом насильственной "подмоги" правительству Шуйского, встретила заслуженную ненависть народов Московского государства.

Шведские интервенты, начиная борьбу за осуществление своих захватнических планов, тщательно стремились изобразить себя поборниками законности и друзьями московитян, так как стокгольмская дипломатия учитывала возможность серьезного сопротивления назойливым предложениям "подмоги".

Карл IX не однажды обращался с призывом к сословиям Новгорода поверить в полнейшее бескорыстие интервентов. Он писал: "...будут поляки и литвяне над вами силу возмут не пощадят патриарху, митрополиту, архиепископом, игуменом, ни воеводам, ни дьяком, ни дворяном, ни детям боярским, ни гостем, ни торговым людем"² .

Аргументация посланий Карла не оригинальна: поляки и казаки угрожают искоренить "лучших", и поэтому шведы вынуждены выступить в защиту знати.

Когда крестьяне Болотникова приближались к Москве, Карл IX предлагал срочную помощь против них конными и пешими вспомогательными отрядами³ . Наряду с этим Карл IX обещает даровать землю и дворы тем из бояр, которые перейдут под покровительство Швеции. Учитывая огромное влияние черного и белого духовенства, стокгольмская дипломатия живо рисует католический заговор Рима - Кракова против Москвы, всячески запугивая православное духовенство. Послания Карла IX наполнены многочисленными подробностями, характеризующими вероломные приемы шведского двора.

В начале 1608 года Карл IX решает навязать помощь Василию Шуйскому и обращается к царю с личным письмом, где упреки сменяются угрозами, угрозы - уговорами принять помощь.

¹ См. Оболенский "Иностранные сочинения и акты, относящиеся до России". Москва. 1847. Tragoe dia Demetrio - Moscovitica. "История достопамятных происшествий, случившихся со Лже-Димитрием и о взятии шведами Великого Новгорода". 1614.

² "Акты Археографической экспедиции". Т. II, стр. 193 и сл.

³ Если русские запросят нашей помощи, то пришлите к нам нарочного и пусть он "днем и ночью без отдыха совершает путь, чтобы только скорее известить нас об этом. Мы тотчас же отправим несколько отрядов воинов в Выборг или Нарву" (журнал министерства народного просвещения) 1889, февраль, ст. Форстена, стр. 336.

Подлинные цели интервентов обнажены в письме Карла Эренсону, Акселю Курке, Андерсу Бойе от 10 января 1609 года: "Настал такой удобный случай воспользоваться смутами в России для территориального обогащения Шведской короны, что упускать его невозможно; это значило бы сделать политическую оплошность"¹ .

Напомним, что в январе 1609 года начали развертываться деятельные переговоры и переписка, шведских эмиссаров с племянником царя - Скопиным-Шуйским.

Разговоры о территориальном обогащении подкреплялись соглашением о "подмоге".

1

Причины, побудившие шведское дворянство и купечество организовать интервенцию против своего восточного соседа и искать счастья в далеком московском походе, коренятся непосредственно в великодержавных стремлениях Швеции превратить все Балтийское море во внутришведское озеро. Это означало для шведского дворянства новые земля и ленные выгоды, для купцов - монопольное право торговли на Балтике, для фиска - ограбление завоеванных: эстов, русских, финнов. Швеция XVI века являлась поднимавшейся балтийской державой. В двадцатые годы XVI века она освободилась от датской опеки, навязанной ей Кальмарской унией. Первым делом шведского короля Густава Вазы, коронованного в 1523 году, была реформация. Королевская власть подчинила церковь своему влиянию и произвела раздел секвестрированных у церкви земельных владений между фиском и дворянством. Переход церковной собственности к крупным землевладельцам - магнатам - ухудшил положение шведского крестьянства: дворяне начали его закабалять, увеличивая натуральные поборы или вовсе лишая земли² . Крестьяне отвечала восстаниями. Особенно мощное восстание вспыхнуло в 1542 году, оно продолжалось и в последующие годы и известно под названием движения "лесных разбойников".

Подавив выступления крестьян, королевская власть стала еще в больших размерах прибегать к раздаче земель баронам ввиде пожалований, да нравах привилегий. Вся вторая половина XVI столетия прошла под знаком концентрации землевладения в руках крупного дворянства. Расхищение земельного фонда немногими магнатами приводило к тому, что младшие сыновья дворянских фамилий, мелкие помещики, считавшие себя обойденными в дележе, все более начинали связывать свои тайные и явные вожделения с завоеванием Прибалтики и покорением эстов и финнов, с тем чтобы за их счет получить земли и привилегии. В этом была одна из причин шведской экспансии в Прибалтике. Другой причиной было стремление шведского купечества "освоить" наследство распавшейся Ганзы. Базой для развития шведской торговли в это время была разработка железных рудников в Дале-Карлии, развитие металлургической и лесной промышленности.

Огромный рост крупного землевладения создавал такую угрозу для прочности и силы шведской державы, что с 1604 года королевская власть начинает возвращать присвоенные магнатами коронные земли и получает при этом поддержку горожан и крестьян. Горожане, замечал Маркс, "соединившись со своим экономическим оплотом - крестьянством, поддерживали королей, насильственно отбиравших у аристократия награбленные ею коронные земли (начиная с 1604 г. и затем позднее, при Карле X и Карле XI)"³ . Вынужденные поступиться землями в центре страны, алчные аристократы устремились на окраины.

В этой связи особую цену приобрела для шведской знати исконные русские земли у берегов Финского залива. Опираясь на свою колонию - Финляндию, - шведские феодалы рассчитывали завоевать не только Новгород, но и весь север России.

Как далеко простирались ацетаты Швеции в Прибалтике?

Еще во второй половине XVI века Ливонская война приковала к небольшому сравнительно участку Балтийского побережья силы трех крупнейших государств Восточной Европы: Московского государства, добивавшегося выхода к морю, Польши, стремившейся распространить Люблинскую унию на орденские владения, и Швеции.

В Ливонской войне Московское государство увидело перед собой блок своих западных соседей.

Ливонская война оставила в руках Швеции коренные русские земли у Ладоги, у

¹ Цит. по акад. Форстену, изучавшему в подлинниках бумаги Стокгольмского и Копенгагенского архивов (журнал министерства народного просвещения. 1889, февраль, стр. 34 1).

² "Насильственная экспроприация народных масс получила новый ужасный толчок в XVI столетии благодаря реформации и сопровождавшему ее колоссальному расхищению церковных имений" (К. Маркс "Капитал" Т. I, стр. 676. Партиздат ЦК ВКП(б). 1937).

³ К. Маркс "Капитал". Т. I. Гл. 24, стр. 679. Партиздат ЦК ВКП(б). 1937.

Невы. После разгрома русских основным противником Швеции стала Польша. Своеобразие положения заключалось в том, что развитие, военно-морской мощи Скандинавии не вполне соответствовало ее экономике. Непрерывные войны XVI-XVII столетий настолько обессиливали худосочное шведское ремесло и сельское хозяйство, что результатом могло быть хронически кризисное их состояние. История сохранила любопытный, документ - "Челобитню шведских сословий в сейме" 1649 г.", - характеризующий это положение:

"С раздачей донов совершаются крупны" подлоги потому, что их (лены. - В. Л.) раздают не по заслугам; низшие чиновники распределяют их за деньги и подарки, они же заставляют бедных вдов платить себе за правосудие маслом и телятами. Налоги так возросли, что стали невыносимыми; поголовная подать взимается в самых несправедливых размерах. Жалобы простого народа на сеймах не выслушиваются"¹ . Челобитня не сгущала красок. Обнищание горожан и землепашцев стало обычным для Швеции XVII века. Перенапряжение налогового пресса в связи с польскими войнами создавало добавочные трудности для борьбы за гегемонию в Прибалтике. Поэтому Швеция то удовлетворялась захватами прибрежных земель. Шведские, магнаты тянулись к богатствам нашего северного края, пушного, зверобойного, рыбного.

Особое значение в их глазах приобретала Новгородская область, производившая лен, пеньку, сало, кожу. XVII век - век революции в кораблестроении. Весельное судоходство умирало, сменялось парусным. Новгородчину шведские феодалы и бюргеры рассматривали как область льна и пеньки. Здесь феодалы намеревались получать поместья за счет черных крестьянских земель. В договоре, заключенном Яковом Делагарди с новгородскими боярами Одоевским: и митрополитом Исидором, особым пунктом оговаривалось право свейских воинов получать за свои заслуги имение, большое жалование и поместья, "не касаясь впрочем для сих награждений монастрыских, церковных и частных людей имуществ"² .

Сначала шведские феодалы намечали захват крепостей по беретам Невы, Волхова и Ладожского озера, Ивангорода, Орешка, Корелы, Копорья, Яма. Овладение цепью военных крепостей позволило бы Делагарди, опираясь на них, захватить Новгород и Псков. Затем в воспаленном воображении ярлов рисовался захват Заонежских и Важских погостов, Вологды, Каргополя, Двинской водной магистрали.

В переводе "Немецкого письма" Анца Мука в Заонежские от Оштинские погосты эти планы раз'яснены подробно. Дворянин Анц Мук, Богдан Лунандин, Анц Бракилев и подьячий Витовтов предлагали жителям Заонежских и Оштинских погостов или сдаться добровольно на милость победителей или погибнуть, так как "идут из Великого Новгорода ратные Немецкие³ многие люди, и чяем их к себ(е) вскоре, и велим итти прямо на вас, а сами ныне, поидем воевати и жечь домов ваших и жен ваших и детей ваших побивати и в полон имати... Вывоевав Заонежские погосты и Оштинские пойдем к Белуозеру и к Каргополю... пойдем в Поморские городы; ...поидем назад войной же"⁴ .

В обращении Анца Мука намечена, так сказать, программа действий, программа-максимум. Надеясь на сепаратизм новгородского боярства, шведский наместник предполагал образовать из северозападных земель васальное княжество, независимое от Москвы и Владимира.

2

Первые попытки навязать "помощь" шведов боярским кликам в Московском государстве относятся еще к 1604 г., когда Карл IX предполагал послать войска в Россию в помощь той партии, которая окажется сильнее ("Броситься на помощь победителю").

В начале 1605 года Карл обещал годуновским боярам помощь против Польши за Ивангород, Кексгольм, Ям, Копорье. Падение Бориса Годунова, вызвало сначала растерянность в Стокгольме, которая вскоре сменилась подготовкой военной экспедиции. В Финляндии каждый пятый должен был пойти в ополчение. Через Нарву направлялись в Новгород воззвания, "разоблачавшие" помощь полякам со стороны цесаря, Рима, Испании. Эта идеологическая стряпня шведской королевской кухни была рассчитана на новгородское боярство. Польско-иезуитские интриги превращались в дипломатического конька Стокгольма. Период идеологической интервенции и небезуспешных поисков повода для вмешательства в московские дела закончился в январе 1609 года. 10 января Карл дает меморандум Эренсону, Курке, Боне о том, что настал удобный момент, чтобы "воспользоваться сму-

¹ "История человечества" под ред. Гельмольта". Т. VII, стр. 495.

² "Памятники смутного времени" пот ред. Яковлева, стр. 75. 1909.

³ То есть "идут иноземцы", здесь и далее - шведы.

⁴ "Архив П. М. Строева". Ч. 2-я, стр. 263 - 264.

тами в России для территориального обогащения шведской короны". Наша страна рассматривалась магнатами-фогтами как об'ект военно-феодальной и фискальной эксплоатации, как территория, подлежащая расчленению на отдельные княжества. Новые тяготы, реквизиции, постои, грабежи несли наемники Делагарди новгородцам и псковичам. Не случайно, что псковичи кричали, поднимая восстание: "Но хотим немцев!"¹ . Этот возглас был понятен и доступен и посадскому человеку и сельскому тяглецу.

В начале 1609 года Делагарди перешел границу во главе 5-тысячного отряда. Войска его шли в поход как вспомогательные противопольские, как "подмога" Шуйскому против Лжедмитрия II. Содержание "подмоги" обошлось в круглую сумму - 100 тысяч ефимков ежемесячно. Царь Василий Иванович обязался оплачивать все расходы шведов в Лифляндии. Шуйский согласился на навязанную "подмогу", видя в ней меньшее зло по сравнению с поляками. Его племянник - полководец Скопин-Шуйский, - кажется, искренно был уверен, что свейская подмога освободит Москву от опасности захвата ее жолнерами.

Михаил Скопин-Шуйский глубоко ошибся: он призвал на Московскую землю легионы всеевропейского сброда, ремесленников войны и грабежа. Перед началом похода Делагарди Скопин прибыл в Новгород. Положение Скопина было шаткое. Он насылал грамоты в северные города. Грамоты призывали "крепко стояти против воров".

В послании Скопина-Шуйского ярко выражены наиболее отрицательные, вредные черты сговора, с Делагарди:

"А немецких людей идет с нами от Выборга свейские земли и Шкотских и Дацких и Францевских и Английских и Галанских и Брабанских и иных земель 8 тысяч конных да 4 тысяч пеших, опроче Ругодивских и Колыванских немец и будут в Новгород тотчас". Подонки племен и наций, своеобразный иностранный легион, вел Михаил Иванович Скопин-Шуйский на Москву. В дальнейшем Скопин оставался зависимым от своих преторианцев. Мартин Бер рассказывает, что в Москве Шуйский должен был заискивать перед шведами-офицерами, раздавать золото, серебро и соболей.

Несмотря на это "они (наемники. - В. Л.) делали в Москве разные бесчинства, и московитяне с нетерпением ожидали весны, чтобы выпроводить гостей против поляков" (Бер). После разгрома польских отрядов Кернозицкого и Зборовского на северозападе от Москвы Скопин-Шуйский пошел на новые уступки шведам, заключив договор с Карлом Олусоном, по которому русские должны были очистить город Корелу с урочищами и выдать наемникам 11 тысяч рублей. Корельский уезд не был таким сговорчивым, как Скопин. Жители отказались сдать город шведам и защищались до последнего.

Весной 1609 года в помощь Шуйскому поднялись волгожане, белоозерцы, устюжане, каргопольцы, галичане, вятичи.

Посадские низы сначала целовали крест Лжедмитрию II. Но весной 1609 года города отходили от Лжедмитрия II десятками. Жолнеры Лисовского и Сапеги занимались поборами, "правили корма нещадно". Вологда поднялась после того, как тушинцы потребовали с сохи 8 лошадей с санями и рогожами. Ярославль не вытерпел поборов и военных тягот и поднялся.

Кострома, Галич, Соль Галицкая встали в ответ на посещение города отрядами панов.

"Сам" Лисовский пошел на Галич. По дороге громили Лисовский и его подручный Плещеев Шую, Лух и поволжские города. Во главе поволжских ратей, боровшихся с бесчинствами Лисовского, были крестьяне, откупщики, купцы, сотники. В Юрьев-Польском уезде руководил восстаниями сотник Федор Красный, в Решме - Григорий Лапша, в Холуе - Илейка Деньгин.

Монастыри способствовали также собиранию ратей. Они снабжали Скопина-Шуйского деньгами, сукнами, тафтой, лошадьми² . Один Великий Устюг выслал на помощь московскому правительству 5 ратей.

Северные города отражали напор польских жолнеров в то время, когда посадские Пскова, поднялись против шведов. Псков - порубежный город - должен был взять на себя инициативу в отражении интервенции другой могущественной балтийской державы, Швеции. Здесь в Пскове существовали особые порядки, - восходившие еще к эпохе псковской "вольности".

В Пскове, наиболее рельефно произошло размежевание сил: там "лучшие", по терминологии псковского летописца, т. е. бояре и духовенство, держали сторону Шуйского до конца, несмотря на помощь шведов Скопину. "Меньшие" люди сторонились воевод, увеличивавших и без того непомерные раскладки по душам и ведших переговоры с Делагарди. "Меньшие" люди Пскова и провели знаменитую

¹ То есть иноземцев, шведов в данном случае.

² См. "Собрание государственных грамот я договоров". Т. II, стр. 372.

псковскую оборону от Делагарди и помогавшего ему ополчения новгородцев.

1 сентября 1608 года по городу разнесся слух о том, что шведы уже подошли к городу и стоят "на устье у Николы". Это вызвало взрыв возмущения у псковского посадского человека, который был измучен продажным и жестоким правлением боярина Шереметьева. Воевода Шереметьев производил поголовную раскладку налогов, взял "села дворцовые лучшие себе и поместья и в кормление всех крестьян".

В это время во Ржеве стоял подручный пана Лисовского, тушинский воевода Плещеев, действовавший хитрее и осторожнее Шереметьева. Незадолго до 1 сентября он обещал псковичам освободить их от гнета "лучших" и шведской угрозы. Крестьяне снабдили его кормами и подымщиной. Однако захват Пскова осуществить Плещееву сначала не удалось.

Озверелые дети боярские ездим по уезду, грабя и убивая крестьян, осмелившихся обратиться за подмогой к Плещееву. Петр Шереметьев и Грамотин "посылку послали в Ваймицы, и на Кусьву и по Великой реке всех крестьян грабити и скотину погнаша в Псков и всякое имение". Крестьян пытали, мучали, вешали. Это случилось незадолго до 1 сентября. Псковичи безмолвно наблюдали "гибель пригородам и крестьянам". Между тем по городу разнесся слух о готовящейся расправе над семьюдесятью посадскими, как только шведы подойдут к городским стенам. Вполне понятно, почему сообщение о появлении наемников у Николы вызвало резкие столкновения в городе.

"Меньшие" кричали: "Мы не хотим немец и за то помрем!" Кое-как усмирив эту первую вспышку своими силами, воевода Шереметьев, очевидно, надеялся на быструю подмогу из Новгорода. Между тем псковичи окончательно решили удалить Шереметьева. "Большие" укрывались в доме, во всегородную не ходили. После прихода Плещеева к Пскову стрельцы, посадские, ратные поднялись, разбили приверженцев Шереметьева, отворили ворота. 2 сентября получили свободу 400 человек, заключенных в псковской тюрьме. Пришедшие с Плещеевым в город тушинцы не чувствовали себя хозяевами в Пскове. Плещеев должен был считаться с "меньшими", насколько мог, конечно, этот подручный Лисовского.

Между тем Псков постигло стихийное бедствие: 15 мая 1609 года пожар уничтожил посад, башни, раскаты и ворота города и оружие. Летопись об'ясняет все просто: "На полонище кисель варили и погоре весь город". Трудно сказать, не был ли здесь поджог укреплений в самый разгар псковской обороны, так как к Пскову подступило новгородское ополчение. Под шумок к подступившим к городу новгородцам уехали дети боярские. На четвертый день осады новгородские ополчения детей боярских вместе с казаками Шарова и немцами начали штурм Стрелецкой слободы и Завеличья.

В это время "игумени, священники и большие люди" хотели соединиться с новгородским ополчением. Измена "больших" вызвала взрыв народного гнева. Стихийно производилась конфискация боярских коней и переписка животов. Посад, изверившийся в боярах, прибег к плебейским методам борьбы против открытых переметчиков.

После того как "за стену" бежали дьякон Тетерин и священник Илларион, были взяты и пытаны старостами псковскими, посадскими мелкими людьми Прокофий Окунев и все дети боярские.

Верховодом среди посадских был Тимофей, по прозвищу Кудекуша, "мужик простой", по словам летописи. Тимофей "стоял крепко у пыток и иные к нему таковые присташа и овладеша градом. А пытали у смертных ворот". Во время пыток выяснилась картина переговоров псковских верхов с новгородскими воеводами и через них - с Делагарди ("Изо Пскова пишут и весят приходити ратью на Псков"). Посадские, стрельцы и голытьба не только расправились с детьми боярскими, но и спасли город. Они диктовали свою волю тушинским воеводам Александру Жировому, Засекину и Ивану Луговскому. Майская оборона Пскова была настолько успешной, что новгородцы и шведы ушли ни с чем.

Летом, осенью и зимой 1609 года Скопин-Шуйский и Делагарди нанесли несколько поражений польским жолнерам, Скопин пошел на Калягин. Самоуверенность шведских наемников возрастала с каждым днем. Они требовали перезаключения соглашения. Идя на дальнейшие уступки, Скопин побуждал шведов наступать на Калязин, Александровскую слободу, Москву. Поход на Москву не был легок. Целый год потребовался Скопину, чтобы попасть из Прибалтики в Москву. Мартину Беру перспективы похода, казались блестящими. В этом несомненная ошибка или пристрастность современника. Не будь восстаний в Замосковном крае против жолнеров и тушинцев, и бесславные кондотьеры не сумели бы созерцать кремлевских стен и совершать "подвиги" на московских с'естных рынках весной 1610 года. Разложение армии Делагарди шло быстро. Мародерство, грабежи населения, подозреваемого в связях с лагерем

тушинцев, становились обычным явлением. На крестьянах нравились корма. Тяжесть зимнего постоя легла на посадские визы, ремесленников и лотошников.

Офицеры Делагарди считали мародерство законным правом "союзника". Недаром москвичи так страстно ждали начала весны, чтобы выпроводить гостей из столицы.

Весной произошли серьезные события. Польская граница зашевелилась. У польского короля Сигизмунда был теперь предлог для вмешательства в московские дела (Делагарди в столице), и он об'явил поход на Москву.

Польская шляхта, пополнявшая войсковые хоругви Лисовского и Сапеги, надеялась извлечь великую выгоду из московского похода. Расчет Вишневецких и Конецпольских был не лишен классовой рассудительности: оттянуть от киевской границы беспокойные казачьи и беглые элементы, небезопасные для панов в своем влияний на украинских хлопов. Планы отторжения Смоленска, Пскова и Новгорода существовала еще при Лжедмитрии I. Мнения среди магнатов Речи Посполитой по московскому вопросу разделились. Сапега настаивал на захвате пограничных городов и укреплении непрочного тыла. Как известно, Сапега был канцлером Великого княжества Литовского и крупным земельным собственником в Белоруссии, он, по-видимому, опасался крестьянских восстаний в Белоруссии и Литве. Сигизмунд был сторонником развернутого вмешательства на базе династических притязании, овладения всей Московской землей. В конце концов победил взгляд Сигизмунда. Не подлежит сомнению, что со стороны Римской курии имелась явная и открытая поддержка всех притязании Польши на востоке. Папа советовал германскому императору и католическому королю Испании поддержать "верного сына церкви" Сигизмунда.

С золотом, ядом и благословением "святого" отца отправлялись иезуиты на восток. Папский легат Рангони составил в Кракове проект, перечеркивающий на карте и в воображении границы Московского государства и Польши¹ .

После занятия Москвы, доказывал Рангони, надо создать новую унию. Вооруженные силы унии должны быть смешанными: половина - польские, половина - московские. Важнейшие должности переходили в руки польской шляхты. На случай восстаний, предлагал Рангони, надо перенести столицу из Москвы в западные области, чтобы своевременно обеспечить присылку вспомогательных войск из Польши. Московский вопрос становился всеевропейским. Польша, за спиной которой стоял папский двор, Швеция, находившая поддержку Англии, - обе в равной степени стремились расчленить нашу родину.

В 1610 году происходили шведско-английские переговоры, имевшие целью заключение союза против России. Карл IX в инструкции своим послам указал, что "в союзе с Англией Швеция легко будет побороть русских"² .

Пределы настоящей статьи не позволяют остановиться подробнее на характеристике Европы перед тридцатилетней войной и сотрудничестве феодально-католических государств в московских делах. Мы только бегло остановились на внешнеполитических проблемах, поскольку они касаются польско-шведских отношений начала XVII века.

К лету 1610 года поляки подошли к сельцу Клушину, на запад от Москвы, и встретились в бою с наемниками Делагарди. В войсках последнего находились шведы, французы, немцы, шотландцы и англичане. Наемники сражались неохотно. Клушинское сражение закончилось разгромом Делагарди. Оно усилило поляков и ускорило свержение Шуйского. Делагарди, разбитый в центре страны, бежал в Новгородскую землю. Клушино надломило хребет шведскому проникновению в глубокий тыл, основанному на явной переоценке сил наемников. Паны переманули на свою сторону наемников Делагарди, обещая им более высокую оплату их кровавого ремесла, - явление довольно зауряднее в истории войн позднего средневековья. Так или иначе Делагарди к вечеру 24 июня 1610 года остался почти без войск и едва выторговал себе право ухода в Новгородскую землю. Перешедшие на сторону поляков французские рейтары Маржерета, верные рыцари наживы, не раздумывая, покинули Делагарди, когда услышали звон золота в карманах шляхтичей.

Рейтары проделали обратный поход из Клушина на Москву и стали одним из важных подразделений иноземного гарнизона столицы.

Восстания Московского посада были жестоко подавлены именно ландскнехтами, перебежавшими от Делагарди к полякам. Маржерет неохотно распространяется о своих полицейских подвигах, поэтому обратимся к свидетельству Бера.

¹ См. Костомаровскую монографию "Смутное время Московского государства в начале XVII столетия". Т. II. "Царь Василий Шуйский и воры", стр. 144 - 145.

² Журнал министерства народного просвещения. 1889, февраль, статья Форстена "Политика Швеции в смутное время" Стр. 345 - 346.

19 марта 1611 тола Московский посад, протестуя против постоев, грабежей и оккупационного режима, поднялся. Восставшие пытались пробиться к Кремлю, где засели поляки. Но французско-польские отряды окружили безоружных в нескольких местах.

Бер впадает в эпический тон, описывая "подвиги" ландскхнетов: "Более часа раздавался крик московитян, гром мушкетов, рев бури". Мушкетеры, пробившись разными улицами в толпу врагов, разогнали ее и, преследуя бегущих, "били их, как собак". Улицы были завалены мертвыми телами так, что "невозможно было пройти". После кровавой расправы над посадским людем начали разгром домов и купеческих лавок. О "несметной добыче" упоминает Бер - вещах золотых, толковых и пряных кореньях. "Иному немцу или поляку досталось от 10 до 12 фунтов чистого серебра".

3

В то время как мушкетеры Маржерета под польскими знаменами громили поднявшийся посад столицы, Делагарди начал завоевание Новгородской земли. Отступив с жалкими, тремястами ландскнехтов от Клушина, этот полководец и дипломат Карла IX, а затем Густава-Адольфа надеялся, что в Новгороде удастся компенсировать зловещие неудачи возвещенного фанфарами московского похода. Делагарди, казалось, усвоил тщетность попыток проникнуть с небольшими отрядами в глубь России, о которой Энгельс писал:

"Сама страна, обращенная к Европе лишь одной своей западной границей и поэтому уязвимая лишь с одной стороны; лишенная такого центра, захват которого мог бы принудить ее к заключению мира; страна, почти абсолютно недоступная для завоевания вследствие бездорожья, огромных размеров территории и скудости источников снабжения..."¹ .

Эти слова Энгельса показывают иллюзорность каких-либо надежд Делагарди, если к тому же учитывать сопротивление народных масс России чужеземным захватам.

Захват Москвы поляками ускорил об'единение противоинтервенционистских сил. Стокгольмский двор стал менять тактические вехи. После краха московского похода шведы начинают стремиться к отторжению Новгорода и подчинению его шведскому владычеству. Ожидая подкреплений из Швеции, Делагарди вел переговоры с новгородскими боярами о передаче ему почты, пленных и награбленных им в России вещей. Но 300 ландскнехтов были незначительной силой в глазах новгородцев, и Делагарди получил отказ и категорическое приказание на подходить на десять миль к городу. Шаум в своем "Известии, как и по каким причинам шведский военачальник Яков Делагарди осадил и завоевал Новгород в России", подчеркивает "вероломство" русских. Но подлинное вероломство было проявлено шведскими интервентами, которые захватили заложников-новгородцев после того, как пришло известие о том, что шведский полковник Делавилла взял со своими рейтарами Ладогу. Делавиллу осадил Салтыков, но на помощь шведам двинулись новые толпы всеевропейского сброда через Финляндию под главенством Ивет-Горна. 12 февраля 1611 года, ободренный известиями от Ивет-Горна, Делагарди начал штурм Орешка. Лобовая атака закончилась неудачей. "И неметцких... людей у приступу многих побили, и они де (Яков Делагарди и др. - В. Л.) своих убитых Немец сами многих метали в пролуби"² .

В отписке неизвестного лица говорится, что у "Немецких людей была ужасть великая, что побили, государь, многих отрадных людей". После того, как жители Орешка проучили Делагарди, он отошел к Ижорскому погосту.

Получив помощь от шведских полковников Делавиллы и Ивет-Горна, Яков Пунтусов (так называли Делагарди) пошел на Новгород. 26 марта 1611 года шведский полковник Самуил Кобруннер с 500 рейтаров также пошел на Новгород. 27 марта пал Кексгольм. Из Новгорода были посланы многие грамоты, в которых новгородцы призывали Псков, Иван-город, Торопец, Луки, Ям, Копорье, Орешек, Ладогу сопротивляться полякам и шведам. Это вызвало неудачную карательную попытку пана Федора Пырского с 2 тысячами польских и литовских людей, которые думали сналету овладеть Новгородом. Но жители новгородские "выходили на тех Польских и Литовских людей... с ними билися... на деле многих побили и языки поймали"³ .

В то время как новгородцы отражали нападенье польских отрядов, обнаружилось, что с другой стороны на Новгород надвигалась шведская угроза, заставившая дьяка Корнило Иевлева писать в Вотскую пятину о том, чтобы "дворяне, дети боярские и всякие люди единолично от не-

¹ Ф. Энгельс "Внешняя политика русского царизма". Собр. соч. Т. XVI. Ч. 2-я, стр. 8.

² "Архив П. М. Строева". Ч. 2-я, стр. 191.

³ Там же, стр. 197.

мецких людей со всеми животы ехали в Осад в Великий Новгород". Ландскнехты шумели около города, поджигали погосты, насильственно сгоняли крестьян, разверстывали постойные деньги и отбирали продовольствие.

Крестьяне возили по приказу кондотьеров ржаную муку, овес, солод, хмель, вино, масло, рыбу, соль, кур, сено, дрова, свечи, выполняя тяжкие натуральные повинности. В Зарусской половине Шелонской пятины на содержание интервентов с выти собирали денег по 5 рублей, сумму громадную для податной единицы.

На всех уклонявшихся обрушивалась кара. "А которые учнут ослышатца и по лесом учнут избигать, и не учнут неметцких кормов давати, им на тех ослушниках имати окольных погостов стороних людей, сколько человек пригож, да с теми людьми тех ослышникех имати и приводите на стан, и немецкие кормы править на них нещадно по росписи сполна"¹ .

Существовала система "круговой поруки" в каждом сельце, но наряду с ней командование шведских отрядов прибегало к привлечению сторонних людей из соседних погостов.

В случае отказа платить сумма сборов удваивалась; "велят те кормовые деньги и прогоны доправити на прикащикех и на старостах, и на всих крестьянех вдвое"² .

Свирепое и беспощадное хозяйничанье пришельцев еще сильнее взволновало море крестьянского недовольства.

Крестьяне нападали на шведских наемников. "В загонех де их ("францужских немцев" - В. Л.) побивают"³ и потому "францужи" Якова не слушают. Мелкие формирования шведов чувствовали себя на положении осажденных в погостах и острогах. Они жгли села, но пропадали в загонах.

Устойчивое сопротивление в это время могло бы спасти Новгород. Но, руководствуясь узко эгоистическими, сословными расчетами, новгородские бояре и духовенство готовили сдачу города. Поиски компромисса ускорились набегом поляков-литовцев в марте 1611 года. Новгородское окраинное боярство считало меньшим злом шведов и стремилось подороже продать родную землю, сохранив сословные привилегии. В апреле 1611 года бояре боялись "ссылки" свейского короля с польским. Опрос пойманных языков начинается с тревожной фразы "с Литовским королем у Свейского короля ссылка какая есть-ли"⁴ .

Делагарди, как известно, любил изображать себя непреклонным "союзником" новгородцев, поэтому не кажется странным хитроватое недоумение бояр "для чево они, Неметцкие ратные люди, села и деревни жгут и Руских людей побивают и в полон емлют"⁵ .

К удовольствию верхов, шведский ответ был неизменен: у свейского короля нет сговора с литовским; "Неметцкие люди все ради, что Руские люди на Польских и на Литовских людей стоят, и хотят де Неметские люди с Рускими людьми стояти на Литовских людей заодин"⁶ .

Но слова о дружбе с боярами прикрывали средоточие войск у Новгорода. По сомнительным данным, весной 1611 года у самого Делагарди в лагере было 2 тысячи человек, неподалеку стояло еще 2 тысячи с 2 конными ротами французов. Кроме этого в 60 верстах от Делагарди стоял отряд Ивет-Горна в тысячу человек: 500 конных, 500 пеших. С этими силами Делагарди и начал осаду Новгорода, возбудившую толки и пересуды в Европе.

Причины, побудивший Делагарди к захватническим действиям против Новгорода, оказывается, по Шауму, заключаются "в корыстолюбии и вероломстве" русских, которые задержали почту, пленных, казну и обоз Делагарди. Но Шаум, трубадур интервенции, фальшивит и поражает читателя странной забывчивостью. Захват Новгорода был уже давно намечен шведами. После заключения договора Скопин - Делагарди, Карл IX 9 июня пишет Филиппу Шедингу: "мы пошлем на помощь к тебе наши военные силы, стоящие у Новгорода, и тогда необходимо внезапным нападением захватить город. Но ни один человек не должен знать об этом раньше, "чем оно не будет выполнено"⁷ . 30 июня Карл IX предлагает Делагарди "ревностнее стараться об удержании Новгорода в своей власти - приятно ли то русским или нет"⁸ .

Еще весной 1611 года новгородцы соглашались на возвращение обоза, пленных и почты, настаивая лишь на очищении городов и урочищ Новгородчины, но Делагарди отмалчивался. Шаум, невольно обнажая закулисные стороны интервенции, пишет, что Новгород должен быть шведским, так как "в русских событиях, как в зеркале, видим мы другие революции".

"Они думали поднять на дыбы шведов. Это им не удалюсь", - говорит, торжествуя,

¹ "Архив П. М. Строева". Ч. 2-я, стр. 235.

² Там же.

³ Там же, стр. 200.

⁴ Там же, стр. 198.

⁵ Там же.

⁶ Там же, стр. 199.

⁷ Журнал министерства народного просвещения. 1889, февраль, стр. 343 - 344.

⁸ Там же.

Шаум о крестьянах и посадских Новгорода и Северных земель.

Начиная осаду, Делагарди сговорился с изменником, новгородским боярином Бутурлиным, пользуясь тем, что к разорению государства у этого воеводы "не бысть радения".

Известно, что новгородский воевода Бутурлин не скрывал своих отношений к Делагарди. Современники указывают, что Бутурлин "с неметцкими людьми соглашася". Бутурлин вел переговоры о сдаче Новгорода, о дележе добычи, сеял панику среди горожан, отдав приказ выжечь посады, монастыри и дворы вблизи города. Желая иметь открытое поле, стрельцы Бутурлина вырубили сады и рощи, чтобы защищаться с валу. По эти меры лишь увеличивали растерянность в торговых рядах, где ходили слухи о боярской измене. Приступ был назначен на 16 июля 1611 года. Шведы обложили город, сражаясь у стен. В это время изменник Бутурлин и его люди разграбили лавки и дома на Торговой стороне и ушли из города к Бронницам. В ночь с 16 на 17 июля шведы неожиданно прошли в Чудинцевы ворота, потом петардами пробили Прусские ворота. Часть гарнизона Новгорода храбро защищалась: казаки Шарова, стрелецкий голова Василий Галюшин, Афиноген Голенищев и др. Свеяне, прорвав поредевшие ряды защитников, бросились по дворам на Софийской стороне, грабя, насилуя, убивая, сжигая дворы посадских. На Торговой, стороне шведов не было - там ратные люди Бутурлина грабили имущество, дворы и лавки. Погром в Новгороде обрушился на посадских, на мелкий городской люд всей своей тяжестью. "И всех казаков немцы одолеша и полониша всех и город немцы засели. Новгородцев обносиловали и пограбиша и драгия узоречья свезошь в Немецкую землю"¹ . Воеводы, духовенство, купцы уже к вечеру 17 июля решили удовлетворить требования Делагарди.

Бояре привели к капитуляции город. Местничество и областничество, ленные выгоды, сословные привилегии оказались для бояр убедительнее соображений обороны государства.

Договор новгородских бояр с Яковом Делагарди, заключенный 25 июля 1611 года, закреплял режим капитуляции. В нем все права бояр и духовенства отчетливо оговорены. Договор широко настежь открывал двери и для шведских дворян, купцов, чиновников.

Шведские чины должны были, согласно договору, получать поместья и жалованье, "не касаясь впрочем для сих награждений монастырских и частных людей имущества". Новгородский край насильственно отторгался от Московского государства. Делагарди уже надеялся увидеть у своих ног вассальный Новгород и покорное Заволочье. Договор был направлен на расчленение России.

Оккупанты рассматривались как основная военная сила опереточного княжества. Делагарди обязался идти очищать Ям, Ивангород, Копорье, Гдов. Свеяне обязывались "ни в какие угодья не вступать, кроме прежних". Свеяне устанавливали контроль над фиском Новгорода.

Шведы обещали Одоевскому и Исидору не вывозить из Новгорода за море денег, путем, колоколов, пороху, свинца и других товаров. Этот пункт ясен. Свейские колонизаторы не могли, конечно, вывозить оружие и военное снаряжение из незамиренной страны, не помышляя учинять над собой самоубийства. Династические соискательства шведского короля Густава Адольфа отражены в особом пункте. Угодливая просьба о прибытии в Новгород королевича говорила об измене Одоевского и Исидора, происходившей в условиях под'ема борьбы народов нашей страны с интервентами.

В 1612 году Одоевский и Исидор снова приглашали королевича Филиппа в Новгород. Но лишь в августе 1613 года королевич прибыл в Выборг. Между тем времена изменились, шведская дипломатия просчиталась. В 1611 - 1612 годах ополчение Минина-Пожарского одержало ряд замечательных побед, освободив от поляков Москву и Замосковный край. На могучий клич славного гражданина Минина отозвались многие знатные люди. Собирая силы обороны, русские готовили поход на Смоленск и Новгород. Дело великой обороны от захватчиков и переметчиков, "изменные поты отерших", двигалось вперед. С весны 1614 года у Белозера появляются стрельцы, казаки, ополченцы. Велика их ненависть к захватчикам и изменникам родины.

Казаки приезжали на Белозеро, в посад и в уезд и, готовясь к походу, покупали "зелье и свинец". После поражения Заруцкого под Балахной в январе 1615 года казаки Волконского были помилованы с условием идти против шведов, используя как базу Белозеро. 31 января 1615 года Волконский сообщал в Москву, что казаки с'езжаются на Белозеро и число их достигает 30 - 40 тысяч человек. Волконский писал, что он "вседушно рад поместья очистити". Войска появлялись у Тихвина, у Каргополя. В тылу свеян было неспокойно. В Тихвине шведский гарнизон Лакумбова был почти уничтожен. Псков не удалось замирить шведам. Крестьяне отка-

¹ С. Р. И. Библ. Т. XIII. стр. 1332. СПБ. 1909.

зывались от уплаты постойных денег и податей. Торговля замерла, и фиск был истощен до крайности. Королевская казна не в силах была оплатить расходов Ивет-Горна. В завершение всего начался страшный голод.

Несколько лет Новгородчина томилась под шведским игом. Весь край, занятый интервентами, был опустошен. Выжжена дотла Старая Русса, известная прежде своими соляными варницами, приносившими доход казне в 40 тысяч рублей.

Посадские, мелкий люд бежали, спасаясь от поборов и постоев. Оставшихся истязали, отнимали у них имущество, деньги.

Даже митрополит Исидор и боярин Одоевский должны были признать: "на правежи от ваших приказных людей в налоге без сыску иные на смерть побиты, а иные обезвечены и посяместь лежат"¹ . Многие поляки, изгнанные из центра страны и переметнувшиеся на службу к Ивет-Горну, совершали кровавые преступления. О них современники говорили, что они "крестьян жгут и мучат"² .

В Новгороде за одну зиму умерло от голода 18 тысяч человек.

В 1614 году свеяне еще удерживали Порхов, Ладогу, Ям, Копорье, Орешек, Ивангород, Корелу. Напуганные до крайних пределов неожиданным поворотом событий, боярин новгородский Одоевский и митрополит Исидор в 1614 году призывали Москву предотвратить столкновение, отвести угрозу гибели народной. "Народная гибель", по Исидору и Одоевскому, - появление Трубецкого с казаками у стен Новгорода.

Постепенно, уступая давлению войск Москвы, ландскнехты отходят к берегам Финского залива. Шведы терпят поражения. В новых условиях Делагарди был смещен и заменен воеводой Ивет-Горном. В январе 1615 года Одоевский с согласия Ивет-Горна направляет посольство в Москву. Намерения Одоевского и Ивет-Горна в это время уже различны.

Одоевский пробует заслужить благосклонность московского правительства. Ивет-Горн думает добиться мира. По возвращении в Новгород послы Одоевского были взяты под стражу.

Теперь уже стало ясно, что авантюра Якова Делагарди закончилась неудачей. Шведы были истреблены или отброшены к морю, страдали от недостатка провианта. Море народной ненависти захлестывало обанкротившихся захватчиков и их приспешников. Шведы, разбитые в Прибалтике, просили мира.

Лыжин, опубликовавший в 1857 году книгу о Столбовском мире, неправ, когда утверждает, что только датские и германские дела отвлекли внимание шведов и их нового (с 1611 года) короля, Густава-Адольфа, от России и обусловили заключение мира с русскими. Даже сам Делагарди в этом вопросе ближе к истине, говоря о народном движении в завоеванных шведами русских областях как о явлении, внушающем" тревогу шведскому командованию³ .

Когда шведы напали на Колу, они получили такой отпор, что принуждены были убраться. Исключительная храбрость, самоотверженность и героизм русских крестьян и посадских удивляли видавших виды ландскнехтов. Когда Кексгольм после жестокой осады пал, то из 3 тысяч человек в нем осталось в живых только 100, в Орешке - всего 2 человека из всего гарнизона. Крестьяне сражались еще ожесточеннее.

Народная воина, а не европейская дипломатия, заставила Густава Адольфа заключить мир в Столбове⁴ .

По договору, Ивангород, Копорье, Ям, Орешек, Корела все же оставались за шведами. Русские должны были уплатить из казны 20 тысяч рублей и отказаться от претензий на Ливонию, обещали "продавать хлеб по ходячей цене". Такие невыгодные для русских условия договора были основаны на переоценке шведских сил в Прибалтике в 1617 году. Но и после столбовского договора межевые споры 20-х годов, пограничные столкновения на северозападной границе свидетельствовали о захватнических замыслах Стокгольма.

Долго память о годах наглого господства Делагарди сохранялась в русском народе. Об этих годах напоминала картина новгородского разорения, которое оставляет далеко позади немалое запустение Замосковского края. В Великом Новгороде в начале XVII века пустырей было больше нежели людей. Челобитные тех лет угрюмо хранят жалобы на оскудение. "А в твоей государевой отчине в Великом Новгороде Софийская сторона вся пуста и разорена до основания, а на Торговой, государь, стороне также многие улицы и ряды пусты; а в которых, государь, улицах и есть жильишка, и тех немного: в улице человек по

¹ Лыжин "Столбовский договор и переговоры, ему предшествовавшие", стр. 84, примечание 6-е. СПБ. 1857.

² Дополнение к "Актам ист.". Т. II, N 21.

³ Hallenbeg, T. III, p. 31.

⁴ Только народная война могла заставить уйти из России короля, о котором Энгельс говорил: "Густав-Адольф во время Тридцатилетней войны своими реформами открыл новую эру в области военного дела" (К. Маркс и Ф. Энгельс. Собр. соч. Т. X, стр. 608).

осьми и по десяти, да и те бедны и должны"¹ .

В 1619 году в Искове посадские тяглецы жалуются в челобитной, что они платят подати по старым писцовым книгам 1586 года, несмотря на то что Псков сильно оскудел.

Поселки, починки, ямы в Новгородской земле запустели не менее городских поселений. После "немецкого разорения" оскудел Тесовский ям. В Спасском погосте переложной земли непаханой осталось четвертей с двадцать, а "иная пашня кустарем и большим лесом поросла". На Моравне не пахано 15 четвертей, а "достальная земля поросняком и большим лесом поросла"² .

В 20-х годах XVII века запустели ямы Бронницкий, Занчевский, Едровский, Хотеловский, Выдропрусский.

В писцовых книгах часты упоминания о пустошах непаханных и некошеных, поросших поросняком, о пустырях ("Пустырь, где была деревня Киевец").

В Лусском погосте было 2 яма, а "ныне пустоши". Сухловский ям оскудел после "немецкого" разорения. Чаще всего покинутые земли захватывали новгородские казачьи старшины, атаманы, подьячие, духовенство, служилые.

Разорение северозападной окранины, обезлюдение, запустение земель, деревень, починков, городов, ямов, сокращение посевов, упадок техники сельского хозяйства, почти полное исчезновение стругового хода по Волхову и Великой в 20-х годах XVII века - вот результат свеянской интервенции. Интервенция грозила расчленением страны, порабощением русской и других народностей Севера. Но народ не допустил победы интервентов. Политика сговора, которая вначале проводилась частью новгородских бояр и духовенства, была сметена народным сопротивлением. Нашествие всеевропейского сброда под знаменами Делагарди многому научило русский народ.

В 1709 году войска шведского короля Карла XII, напавшие на Россию, были разгромлены под Полтавой. Эта победа русских сокрушила Швецию как великую державу. "Карл XII сделал попытку проникнуть внутрь России; этим он погубил Швецию и показал всем неуязвимость России"³ .

Вслед за тем шведы вынуждены были уйти из Эстонии, Лифляндии, Курляндии. У Швеции отобрали области Северной Германии и часть Финляндии. Народы, порабощенные Швецией, поднимались против своего векового угнетателя.

¹ "Приказные дела старых лет". 1622. N 351.

² См. Гурлянд "Новгородские ямские книги". Ярославль. 1900.

³ К. Маркс и Ф. Энгельс. Собр. соч. Т. XVI. Ч. 2-я, стр. 9.

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Found source (search robot):

Publication author(s) - В. ЛИЛЕЕВ:

Comments: